Никому.
Единственные слова, которые удается разобрать, –
«Sentimental Journey»
[40]
, что (опять же по моему, не
представляющему никакой ценности мнению) вряд ли соответствует
действительности. Путешествия Мерседес могут быть какими угодно, и исполненными
опасностей тоже, но никогда – сентиментальными. Музыка обрывается внезапно,
после чего мне и вливается в уши компьютерно-бесполое:
«Салуд, маравильоса!»
Я должна ответить? Похоже, что нет. Начинка автомобиля
должна все сделать за меня.
Она и делает.
Экран, до сих пор остававшийся мертвым, начинает светиться
ярким фосфоресцирующим цветом, на нем возникает некое подобие карты местности и
две фразы, парящие над ней:
appuyer sur le bouton
push the button
«Нажми на кнопку» во французском и английском варианте,
первый предполагает наличие в машине арабов, шлюх и тех, кто дует в дудки в
непосредственной близости от парижского моста Бир-Хаким, второй – наличие всех
остальных (китайцы и коты к ним не относятся). Инструкции понятны, теперь
хорошо бы отыскать ту самую кнопку, на которую намекают надписи на экране.
После недолгих поисков кнопка находится в правом нижнем углу
экрана (она симметрична гнезду с наушниками), и я осторожно давлю на ее
хромированную плоть. Мое собственное сердце учащенно бьется, едва не выпрыгивая
из груди – что последует за «push the button»? У тачки Мерседес вырастут крылья
или появится вертолетный винт? Может, она вообще взлетит в стратосферу, а потом
поднимется выше и растает в межзвездном пространстве – совсем как в сказке о
Затерявшемся Самолете, над которой я прорыдала половину детства…
Все оказывается проще, все оказывается совсем просто.
Совсем.
«Пункт назначения» – слышу я в наушниках, вот оно что! От
меня требуется указать пункт назначения; тачке Мерседес не дотянуться до звезд,
но на ее борту имеется умница-компьютер, снабженный навигационными системами
GPS и Route Planner, способными составлять оптимальные маршруты передвижения и
определять местоположения объекта в пространстве. Я знаю о них не слишком много
и никогда не видела живьем, но это не мешало мне пугать умопомрачительными
историями о них трусишку Доминика.
О нет, нет! Доминик больше не трусишка, что же касается
пункта назначения…
Саппое Rose, я намерена отправиться прямо туда. Просто так,
без всякого умысла. «Саппое Rose» – место, где бывал убитый Фрэнки и, возможно,
бывала Мерседес. И, возможно, кто-то еще.
Алекс, например, что-то я давненько о нем не вспоминала.
В «Саппое Rose» когда-то курили гашиш. В «Саппое Rose»
торговали героином. В его окрестностях снимали фильмы о том, что случается
после любви. Там происходило множество странных вещей, там совершались
ритуальные убийства и убийства на почве расовой ненависти, мой случай – не
самый тяжелый.
В конце концов, я смогу там перекусить и выпить чашку кофе.
И чего-нибудь покрепче, раз джин имени Shirley Loeb пролился мимо моего рта.
«Пункт назначения» – в компьютерном голосе нет никаких
оттенков, но кажется, он озадачен моим затянувшимся молчанием. Я вынимаю из
сумки красную спичечную картонку, нахожу отпечатанный мелкими буквами адрес
«Саппое Rose» и впервые произношу его вслух:
– Ру Лепик.
Картинка на экране претерпевает существенные изменения, судя
по всему, идет построение списка улиц, по которым я должна проехать, чтобы
добраться до ру Лепик. Учтены мельчайшие подробности, повороты направо,
повороты налево, движение по кругу, минимальный прямой отрезок (Place Blanche)
составляет двадцать метров, максимальный (Boulevard de Courcelles) – около
полутора километров.
Для того чтобы добраться до ру Лепик, мне понадобится
двенадцать минут при оптимальном раскладе. Именно эта цифра стоит в summary
[41]
, выданной бортовым компьютером.
Компьютеры не лгут, в отличие от людей. В отличие от жрецов
путеводителей, с одним из них я знакома лично, это он продал мне завалящую,
хотя и претендующую на афористичность фразу: «В Этом городе всегда попадаешь
туда, куда необходимо попасть. Пусть даже кружным путем». Я поеду прямым, и он
составит двенадцать минут.
Плюс-минус. Плюс-минус.
– Ну и кто кого будет везти? – задаю я
риторический вопрос компьютеру. – Может, сам будешь крутить руль и жать на
педали?
Такого счастья мне не обломится – это ясно по тишине в
наушниках. Выждав секунду, я вытаскиваю сигарету из пачки, прихваченной у Мерседес,
и отрываю спичку от картонки «Саппое Rose».
– Не возражаешь, если я закурю?
Компьютер не возражает, он настроен вполне благожелательно,
более того – стоит мне только сделать первую затяжку, как из нижней части
панели (она расположена против коробки переключения скоростей) выскакивает
пепельница. Вот это сервис!..
– Очень галантно. Я потрясена. Честно.
Алекс, Алекс, Алекс.
Прежде чем тронуться с места, я пытаюсь вызвать в памяти его
чертовски красивые глаза, и безмятежные губы, и безмятежное тело со всеми
перепадами высот и глубин – и, округлив рот, выдуваю кольцо.
Вернее, мне только кажется, что это – кольцо. Мне хотелось
бы думать, что это – кольцо, ведь Алекс поразил меня по-настоящему, освободил
от липких объятий прошлого, встряхнул, заставил поверить в то, что жизнь не
кончена и не разбилась, как разбиваются волны о берег в черте городского пляжа
Эс-Суэйры – и вкус к ней может вернуться в любой момент. Так и произошло, а о
плате за прозрение я предпочитаю не вспоминать.
Не сейчас. Может быть – потом, но не сейчас.
Я могу думать все что угодно и сколь угодно долго
уговаривать себя – вместо кольца по салону плывет нечто невразумительное, до
идеальной формы этим жалким полоскам дыма далеко. Ширли соврала мне или так до
конца и не раскрыла секрет. Никто и никогда не раскрывал мне никаких секретов,
а если раскрывали – то это оказывались вовсе не те секреты, которые бы мне
хотелось хранить. И передавать кому-то в редкие минуты откровений.
Пора ехать, иначе двенадцать минут до ру Лепик
трансформируются в час двенадцать, или в два двенадцать, или в двенадцать
часов. Я тихонько жму на педаль газа (неизвестно, чего стоит ожидать от этой
тачки) и – вот проклятье! – автомобиль срывается с места, за секунду
набрав скорость, какую мой марокканский рыдван набирал за несколько минут – и
то после долгих уговоров, понуканий и угроз наслать на него немилость
Всевышнего. Последние, как правило, остаются без ответа, у груды металлолома на
колесах и у меня – разные религии. И Всевышние – тоже разные.
Тачка Мерседес – совсем другое дело. С такой не рискнул бы
связаться ни один бог, легкое прикосновение к рулю заставляет ее сделать
полицейский разворот: я слегка прихожу в себя под оглушительный скрип покрышек,
вынесенная почти на середину улицы. Первый урок, полученный мной за крошечный
отрезок времени и расстояния:
