— Давай-ка просыпайся.
— Сколько времени?
— Я же говорил — почти одиннадцать. Нам надо поговорить.
— Ох!
Она постаралась приподняться и поискала упавшие с кровати подушки. Джордж подобрал их с пола и подсунул ей под спину.
— Послушай меня, — сказал он. — Я говорил с Рудольфо…
— Он все еще сердится?
— Уже нет. Видишь ли, Рудольфо — а с ним и вся деревня — думает, что ты и правда моя дочь. И ты прекрасно знаешь почему! Потому что твой пьяница-таксист, дьявол его дери, всем об этом растрезвонил!
— Ох! — снова пробормотала Селина.
— Да уж. Ох. Ты говорила таксисту, что я твой отец?
— Да, — призналась она.
— Какого черта ты это сделала?
— Мне пришлось так сказать, чтобы он привез меня сюда. Я сказала: «Мой отец заплатит за такси», — только так мне удалось его убедить.
— Ты не имела права так поступать! Вовлекать ни в чем не повинных людей…
— То есть тебя?
— Да, меня. Теперь мне предстоит все это распутывать…
— Я же не думала, что он расскажет всей деревне!
— Он и не рассказывал. Он сказал Розите, девушке, которая работает у Рудольфо в баре. Розита рассказала Томеу, а Томеу Марии, своей матери. А наша Мария — официальная новостная радиостанция в этой части острова.
— Ясно, — вздохнула Селина. — Мне очень жаль. Но почему бы не сообщить им правду?
— Не сейчас.
— Почему?
— Потому что люди здесь, — он остановился, подыскивая нужные слова, — придерживаются очень суровой морали.
— Тогда почему ты разрешил мне остаться на ночь?
Джордж взорвался.
— Потому что была гроза! Потому что поругался с Рудольфо! Потому что ты не оставила мне выбора!
— И ты подтвердил, что я твоя дочь?
— Я не сказал «нет».
— Но ты же слишком молодой! Мы это выяснили вчера вечером.
— Кроме тебя, этого никто не знает.
— Все равно, это неправда!
— И было неправдой, когда ты проболталась таксисту.
— Но я же не знала, что это неправда!
— А я знаю. И что из того? Слушай, мне, конечно, жаль посягать на твои принципы, но эти люди — мои друзья, и я не хочу их разочаровывать. Конечно, они не строят особых иллюзий на мой счет, но, по крайней мере, не считают меня лжецом.
Лицо у нее по-прежнему было взволнованное, поэтому он предпочел сменить тему.
— Так, теперь о деньгах. Ты говорила, что можешь телеграфировать в банк…
— Да.
— Но не из Кала-Фуэрте. Чтобы послать телеграмму, нам придется поехать в Сан-Антонио. Мы могли бы телеграфировать напрямую в банк, но я тут подумал — почему бы не связаться с твоим адвокатом…
— О нет, — выпалила Селина так поспешно, что брови Джорджа от удивления взлетели вверх.
— Почему нет?
— Давай просто отправим телеграмму в банк.
— Но твой адвокат сможет быстрее переслать деньги.
— Я не хочу обращаться к Родни.
— У вас плохие отношения?
— Не в этом дело. Просто… он говорил, что моя затея с поездкой, с поисками отца — это полный бред.
— Как показала жизнь, он был недалек от истины.
— Я не хочу, чтобы он узнал, какое фиаско я потерпела. Попытайся понять…
— Слушай, я все понимаю, но если есть возможность побыстрее получить деньги…
Ее лицо хранило прежнюю решимость, поэтому Джордж, порядком утомившийся от их разговора, сдался.
— Ладно, как хочешь. Это твои деньги и твое время. И репутация.
Селина предпочла проигнорировать его замечание.
— Ты хочешь поехать в Сан-Антонио сегодня?
— Как только ты встанешь и оденешься. Есть хочешь?
— Не особенно.
— Как насчет чашки кофе?
— Если тебя не затруднит…
— Сейчас сварю.
Джордж уже спускался по лестнице, когда Селина окликнула его.
— Послушай, Джордж…
Он оглянулся — она видела его только до пояса.
— Мне же нечего надеть…
— Я спрошу Хуаниту.
Он нашел Хуаниту на террасе, где она установила гладильную доску, протянув шнур утюга в открытое окно.
— Хуанита!
— Сеньор?
— Где одежда сеньориты? Она готова?
— Sí, сеньор.
С широкой улыбкой, гордясь собственной расторопностью, она протянула ему стопку аккуратно сложенных вещей. Он поблагодарил ее и пошел обратно в дом; Селина тем временем начала потихоньку спускаться с галереи. Она была в пижаме, заспанная и растрепанная. Он сказал: «Держи» — и сунул стопку ей в руки.
— О, как замечательно!
— Одна из услуг моего отеля.
— Так быстро… я даже не думала…
Внезапно Селина замолчала. Джордж нахмурился. Сверху стопки лежало платье — точнее, то, что от него осталось. Хуанита обошлась с тончайшим британским джерси так же, как с остальным бельем, — замочила в горячей воде, намылила хозяйственным мылом и как следует потерла о доску. Селина взяла платье в руки. Оно годилось разве что для очень миниатюрной шестилетней девочки; узнать платье можно было только по шелковому ярлычку «Фортнум и Мейсон», изнутри пришитому к горловине.
Несколько секунд оба молчали. Потом Джордж изрек:
— Теперь у тебя есть маленькое коричневое платье.
— Она его постирала! Зачем ей понадобилось его стирать? Оно же просто намокло, достаточно было просушить…
— Если кого и надо винить, то меня. Я сказал Хуаните все выстирать, а если я ей что-то говорю, она так и делает, — сказал Джордж, а потом безудержно расхохотался.
— Не вижу ничего смешного! Тебе, конечно, все равно, но мне же нечего надеть!
— Ну и что нам остается делать, кроме как посмеяться всласть?
— Я могла бы поплакать…
— Это ничего не изменит.
— Не могу же я весь день ходить в пижаме!
— Почему? Она тебе идет.
— Но в ней нельзя ехать в Сан-Антонио!
Джордж, все еще усмехаясь, почесал в затылке, стараясь сделать вид, что всерьез обдумывает ее проблему.
— Может, наденешь пальто?
— В нем я умру от жары. Боже, ну почему все эти ужасные вещи происходят именно со мной!
Он попытался ее успокоить:
