— Ну, вытащили вашу машину?
— Да. Ваш муж очень любезно отбуксировал ее к гаражу. Вы видели Джоди?
— Да, он встал и все обошел. Хороший мальчик. Спустился вниз и позавтракал со мной в кухне, все съел. Два вареных яйца и тосты с медом, выпил стакан молока. Тогда я показала ему старую детскую мальчиков, и он теперь там, разбирает кубики, машинки и что-то еще.
— А где детская?
— Пойдемте, я покажу вам. — Госпожа Купер пошла вперед к маленькой лестнице. Они вышли через дверь в коридор с белыми стенами и синими коврами. — В старые времена это было крыло детской, у детей было все. Теперь, конечно, уже несколько лет им не пользуются, но я зажгла камин, так что тут хорошо и тепло. — Она открыла дверь и отошла в сторону, пропуская Каролин.
Это была большая комната, с окном в сад. Большой камин, закрытый высокой решеткой, старые кресла и кушетка, книжные полки, древняя бесхвостая лошадь-качалка, а на полу, в середине изношенного ковра, Джоди, окруженный строениями из кубиков, машинками, солдатиками, ковбоями, рыцарями в броне и зверюшками. Он увидел, как вошла сестра, но был настолько увлечен, что даже не смутился тем, что его застали за таким ребяческим занятием.
— Боже мой, сколько же времени ты тут играешь? — поинтересовалась Каролин.
— Я начал сразу после завтрака. Не сбей эту башню.
— Я не подхожу. — Она переступила через башню и подошла к камину, где остановилась, прислонившись к каминной решетке.
Госпожа Купер была в восхищении.
— Я никогда не видела ничего аккуратнее! И даже дороги! Ты, должно быть, клал кубик к кубику.
— Примерно так. — Джоди улыбнулся ей. Они, очевидно, уже успели подружиться.
— Хорошо, тогда я пойду. Обед в половине первого. Будет яблочный пирог и взбитые сливки. Ты любишь яблочный пирог, малыш?
— Да, люблю.
— Это хорошо. — Она ушла. Брат и сестра услышали, как она говорит сама с собой.
— Она хорошая, правда? — сказал Джоди, выравнивая два высоких кирпича, чтобы сделать церемониальные ворота в свой форт.
— Правда. Хорошо выспался?
— Да, выспался. Этот дом просто замечательный. — Он добавил другую пару кирпичей, чтобы сделать действительно высокие ворота.
— Автомобиль отвели в гараж. Господин Купер отбуксировал его. Не было антифриза.
— Глупый старый Калеб, — прокомментировал Джоди. Он выбрал арочный кубик и аккуратно поставил его, увенчивая свой шедевр. Потом улегся щекой на ковер, разглядывая сводчатый проход. Он представлял себя крошечным, и как будто это он въедет через арку на большом белом скакуне с пером на шлеме, трепещущем от ветра, и будет держать в руках знамя.
— Джоди, вчера вечером, когда вы разговаривали в ванной, ты не рассказал что-нибудь об Ангусе Оливеру Карнею?
— Нет. Только то, что мы собирались найти его.
— А о Диане? Или Хью?
— Он не спрашивал.
— Не говори ничего.
Джоди взглянул на сестру:
— Сколько мы здесь пробудем?
— Не долго. Мы поедем в Страткори, когда дорогу расчистят.
Джоди никак не прокомментировал это заявление. Каролин наблюдала, как он, взяв небольшую лошадь из открытой коробки, ищет рыцаря, который поместился бы в ее седло. Подходили два, мгновение он оценивал обоих, выбрал одного, потом поставил наездника прямо под арочным проходом.
— Госпожа Купер сообщила мне кое-что, — поделился он с сестрой.
— И что же она сообщила тебе?
— Это не его дом.
— Что ты имеешь в виду — это не его дом? Это должен быть его дом.
— Он принадлежал его брату. Оливер живет в Лондоне, но его брат жил здесь. Он занимался фермой. Именно поэтому есть собаки, и трактор, и все остальное.
— Что случилось с его братом?
— Он погиб. В автомобильной катастрофе. На прошлой неделе.
«Погиб в автомобильной катастрофе». Что-то, какое-то воспоминание, шевельнулось в душе Каролин, но почти сразу его затмил ужас, когда до нее дошло значение заявления Джоди. Она обнаружила, что зажимает себе рот рукой, чтобы не закричать. Погиб.
— Именно поэтому Оливер здесь. — По голосу Джоди было очевидно, как он обеспокоен. — Для похорон и всего такого. Чтобы собрать вещи, сказала госпожа Купер. Он собирается продать этот дом и ферму и вообще все и никогда не возвращаться сюда. — Мальчик встал и аккуратно, чтобы не разрушить постройки, подошел к Каролин, она поняла, что ему очень хочется тепла и уюта.
Она обняла его и сказала:
— И тут появились мы. Бедный человек.
— Госпожа Купер говорит, что это хорошо. Она говорит, что наше появление помогло ему преодолеть горе. — Он посмотрел на сестру. — Когда мы доберемся к Ангусу?
— Сегодня, — пообещала Каролин без малейшего колебания. — Сегодня.
Кроме яблочного пирога и сливок, на обед было рубленое мясо, печеный картофель и пюре из брюквы.
— Толкушка, — назвала это блюдо госпожа Купер, накладывая в тарелку Джоди.
Каролин вначале думала, что голодна, но обнаружила у себя полное отсутствие аппетита. А Джоди ел за двоих — ему нравилась домашняя еда.
— Что вы собираетесь делать дальше? Господин Карнеи не вернется до ужина.
— Можно я продолжу играть в детской? — спросил Джоди.
— Конечно, малыш. — Госпожа Купер посмотрела на Каролин.
Та ответила:
— Я пойду прогуляться.
Госпожа Купер казалась удивленной.
— Вам не хватило свежего воздуха от утренней прогулки?
— Я люблю гулять. Полюбуюсь снегом.
— Кажется, небо затягивается облаками, будет не так солнечно.
— Мне все равно.
Джоди явно разрывался надвое.
— Ты не возражаешь, если я не пойду с тобой?
— Конечно нет.
— Я хотел бы достроить трибуну. Ты знаешь, трибуну для наблюдений.
— Строй, конечно.
Обрадованный, что его планы не нарушаются, Джоди отправился наверх, чтобы приняться за дело. Каролин предложила свою помощь госпоже Купер, но та отказалась, сказав, что собирается дождь и пусть она идет гулять скорее. Так что девушка вышла из кухни, в холле надела плащ и утренние резиновые боты, обвязала вокруг головы шарф и вышла из дома.
Госпожа Купер была права относительно погоды. Облака плыли с запада, воздух был влажным, солнце спряталось. Каролин засунула руки глубоко в карманы плаща, прошла через лужайку к воротам и вышла на дорогу по направлению к Страткори.
«Сидите и ждите меня в Карнеях», — сказал он. Если она не вернется к его приходу, он, вероятно, придет в ярость. Но Каролин подумала, что для нее это не будет иметь значения, потому что они, вероятно, никогда не увидят его снова. Она напишет ему, конечно, поблагодарит его за доброту. Но она никогда не увидит его снова.
