Когда раскрасневшаяся от волнения соседка ушла, Лайма
топнула ногой:
— Нет, ну какое невезение! Если бы не стечение
обстоятельств, у нас появилась бы зацепка!
— Почему Соня столько времени торчала на одном
месте? — задумчиво спросил Болотов, косясь на активизировавшегося ребенка,
который отшвырнул зайца и встал в кроватке на четвереньки. — Около семи мы
с ней расстались, а около половины девятого она все еще болталась у входа в
метро.
— Ага. Только на другой стороне шоссе, — заметила
Лайма. — Магазин «Подарки» на другой стороне, не там, где мы с тобой
останавливались и с ней разговаривали.
— Одно ясно — она была с мужчиной, — мрачно
заметила Люба. — А с каким — неизвестно.
— С чего ты взяла? — удивилась Лайма. — Мало
ли женщин сейчас водят машины? Я ведь вожу.
— Большая белая иномарка с затемненными
стеклами, — задумчиво сказал Болотов. — Не похоже, чтобы за рулем
такого транспортного средства сидела женщина, вам не кажется?
— Но Поля не уверена, что именно в ту машину села
Соня! — напомнила Люба.
— Наверное, лучше пусть милиция разбирается. Они умеют
расследовать, а мы нет, — высказалась Лайма.
— Милиция сто лет будет разбираться, — возразил
Болотов. — А ребенка куда девать?
— Найдем новую няню, — в голосе Лаймы послышалась
неуверенность.
— Оставить ребенка с незнакомой теткой? —
возмутился тот. — Хорошие няньки на дороге не валяются. Попадется
какая-нибудь вертихвостка…
— А с кем же его оставить? У меня работа, у Любы тоже.
— Надо вызвать из Сибири Сонину мать, —
безапелляционно заявил Болотов. К детскому вопросу он отнесся со всей
серьезностью.
— Нет у нее матери. У нее никого нет, все поумирали.
Остались только дядья да двоюродные сестры, но у них свои семьи. Конечно,
может, кто и приедет, если милиция потребует, я не знаю. Но Петьку все равно
надо пристраивать прямо сейчас. Не ждать же неизвестно сколько.
— Попрошу-ка я о помощи свою маму, — неожиданно
решила Люба. — Только она сюда не поедет, надо будет Петьку к ней отвезти.
Вы как?
— Это другое дело, — серьезно кивнул
Болотов. — Мама годится, у нее опыт. И человек она свой, верный.
— Рада, что ты доволен, — ехидно заметила Люба,
выхватив из кроватки ребенка, который принялся грызть перекладины. — У
него режутся зубы, надо купить ему пластмассовое кольцо.
— Как для собаки? — хмуро уточнил Болотов. —
Вижу, вы понятия не имеете, как растить ребенка.
— Особенно я, — кивнула Люба. — У меня их
всего двое.
— Ладно вам препираться, — вмешалась Лайма. —
Я вот все думаю про желтый шарф. Откуда он взялся? Может, Соня купила его в
каком-нибудь магазине поблизости от метро? Логично предположить, что это новая
вещь. Вряд ли она, выходя из дому, положила шарф в пакет, чтобы надеть попозже.
Может быть, стоит обойти все торговые точки вокруг станции? Вдруг продавцы ее
видели? И не одну? Тогда мы хотя бы узнаем, с женщиной она была или с мужчиной.
— Или одна, — добавила Люба.
— Отличная мысль, — похвалил Болотов. — Хотя
я уверен, что она была с мужчиной. Кто станет прихорашиваться и душиться только
для того, чтобы поболтать с подружкой? Предлагаю заняться изысканиями завтра,
сегодня все равно уже поздно. Раз Люба останется с мальчиком, мы с тобой будем
действовать вдвоем. Милиции это дело передоверять нельзя. Милиция предпочтет
сидеть и ждать, пока где-нибудь всплывет неопознанный труп, а потом примется
таскать нас на опознания.
Люба вздрогнула, а Лайма серьезно кивнула, соглашаясь. Ей и
в голову не могло прийти, что назавтра жизнь ее изменится самым радикальным
образом, что она уже вся напружилась и готовится сделать кувырок через голову.
* * *
Прежде чем отправиться на работу, Лайма взглянула на
термометр за окном. Опять — двадцать восемь градусов. Еще пару часов, и дышать
станет решительно нечем. За несколько недель город пропитался жарой, словно
пирог густым сиропом. Лайма надела легкое платье с вырезом на спине и вышла на
улицу. Небо было ярко-голубым и казалось плотным, как парусина. От новенького
тугого солнца отскакивали блики и прыгали по пыльным капотам. Сиденье в машине
как будто намазали медом — оно противно липло к голой спине, а духота в салоне
стояла убийственная. Лайма включила кондиционер и посмотрелась в зеркальце.
Не-ет, недосыпать нельзя — все сразу отражается на физиономии. Это тебе не
двадцать лет!
Вчера она сказала Болотову, что смертельно устала, и он
уехал ночевать к себе. Вообще когда что-то случалось, Лайма предпочитала
оставаться одна. «Ты как кошка, — негодовал будущий муж. —
Забиваешься в угол и зализываешь раны. Ни погладить тебя, ни приласкать». Однако
жизненный опыт показывал, что, если сделать мужчину плечом, оно немедленно
попытается из-под тебя выскользнуть. Пусть лучше Болотову кажется, что Лайма не
слишком ласковая, зато потом он не упрекнет ее в том, что она висит у него на
шее.
К утру от Сони по-прежнему не было никаких известий. Зато
проявилась милиция, и Лайма, волнуясь, выложила представителям
правоохранительных органов все, что знала. Свои предположения тоже выложила.
Однако успокоение не пришло. «Ничего, — думала она. — Сейчас переделаю
главные дела на работе и все как следует обмозгую». Она понятия не имела, что у
судьбы на нее другие виды.
Именно в этот день судьба приняла облик невысокого плотного
человека с жидкими волосами, которые покорно лежали на голове, зачесанные слева
направо. У него было круглое лицо с маленьким заостренным носом, твердый рот и
блестящие, по-звериному проворные глаза. Человек стоял возле директорского
кабинета, облокотившись о подоконник рукой, и смотрел, как Лайма дефилирует по
коридору, стараясь не стучать каблуками.
— Здравствуйте, — приветливо поздоровалась она,
подойдя поближе. — Ждете Николая Ефимовича?
Человек отрицательно покачал головой и без намека на
доброжелательность ответил:
— Вас.
— Э-э-э… — пробормотала Лайма. — Хорошо. Тогда
пройдемте в мой кабинет. И представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Борис Борисович, — сообщил мужчина,
наблюдая за тем, как она вставляет в замок толстый блестящий ключ и отпирает
дверь.
Борис Борисович вошел вслед за ней в кабинет и буквально по
пятам проследовал к столу.
— Я сяду, — сказал он и, не дожидаясь разрешения,
устроился в кресле для гостей. Положил руки на подлокотники и замер.
Лайма невольно отметила, что у него дешевый костюм, но
галстук и ботинки — высший класс. Интересно, кто он такой — член очередной
комиссии?
— Чаю? — спросила Лайма. — Минералки со
льдом?
— Спасибо, мне не хочется, — ответил Дубняк,
потому что это был именно он.
