Было почти половина девятого, но, выдохшийся, опустошенный, он не чувствовал голода. Позже он пойдет и проверит, что миссис Эбни приготовила для него на ужин. Но это позже. А сейчас он включил телевизор и рухнул перед ним — бокал в руке, подбородок на груди.
Алек смотрел на мерцающий экран. Через пару минут он сообразил, что смотрит документальный фильм, передачу о проблемах низкопродуктивного сельскохозяйственного производства. Эти проблемы анализировались на примере одной фермы в Девоне. Показали овец, пасущихся на каменистых склонах Дартмура… ферму у подножия холма, снятую поворотом кинокамеры сверху вниз, зеленые низины…
Это был не Чагуэлл, но какое-то очень похожее местечко. Фильм снимался летом. Алек увидел голубое небо, плывущие в вышине белые облака; их тень быстро неслась вниз по склону холма к искрящейся на солнце журчащей реке, в которой водилась форель.
Чагуэлл.
Прошлое — другая страна. Когда-то давно Алека зачали, родили, вырастили в той стране; его корни лежат глубоко в плодородном красноземе Девона. Но с годами, занятый собственной карьерой, претворением в жизнь собственных амбициозных планов, нуждами собственной семьи, он почти утратил связь с ними.
Чагуэлл. После смерти отца управление фермой перешло в руки Брайана и его жены Дженни. За каких-то семь лет Дженни родила Брайану пятерых белокурых веснушчатых ребятишек, и старый дом наполнился их питомцами, колясками, велосипедами и игрушками.
Эрике не было дела до Брайана и Дженни. Это были люди не ее круга. Лишь дважды за всю их совместную жизнь Алек возил ее в Чагуэлл, и оба визита оказались в тягость и хозяевам, и гостям, и по молчаливому согласию обеих сторон они больше не встречались. Их общение в конце концов свелось к обмену рождественскими открытками и редкими письмами. Алек не виделся с Брайаном уже лет пять, а то и больше.
Пять лет. Да, давненько. Плохие новости разносятся со скоростью света, но Чагуэлла они еще не достигли. Нужно сообщить Брайану про предстоящий развод. Напишу ему завтра, решил Алек, не теряя времени, а то некрасиво получится, если Брайан услышит про развод брата от кого-то еще.
Или можно позвонить…
Стоявший сбоку от него телефон зазвонил. Алек снял трубку.
— Да?
— Алек.
— Да.
— Это Брайан.
Брайан. Алека охватило головокружительное ощущение нереальности происходящего, будто его воображение прорвалось за грань его собственного отчаяния. На мгновение ему показалось, что он сходит с ума. Автоматически он подался вперед и выключил телевизор.
— Брайан.
— Кто ж еще? — Голос у Брайана был, как обычно, бодрый, веселый, чистый, как звон колокольчика. Значит, звонил он не для того, чтобы сообщить печальные новости.
— Откуда звонишь?
— Из Чагуэлла, конечно. Откуда ж еще?
Алек представил, как его брат сидит за повидавшим виды шведским бюро в старом кабинете в Чагуэлле — в уставленной по периметру книжными шкафами пыльной комнате, которая всегда служила офисом фермы. Словно наяву увидел пачки казенных бланков, потрепанные папки, фотографии удостоенных наград племенных коров гернзейской породы.
— Ты как будто удивлен, — заметил Брайан.
— Пять лет прошло.
— Знаю. Давненько не общались. Но я подумал, тебе будет интересно услышать любопытную семейную новость. Дядя Джеральд женится.
Джеральд. Джеральд Хаверсток из Тременхира. Адмирал Д. Д. Хаверсток, кавалер ордена Британской империи 2-й степени, также награжденный орденом «За боевые заслуги» и крестом «За выдающиеся заслуги». Некогда самый завидный жених в ВМС Великобритании.
— Когда узнал?
— Сегодня утром. Он сам позвонил. На седьмом небе от счастья. Приглашает нас всех на свадьбу.
— Когда?
— В выходные после следующих. В Гемпшире.
Джеральд наконец-то женится.
— Ему ведь, должно быть, шестьдесят.
— Ну, знаешь, как говорят: старый конь борозды не испортит.
— Кто невеста?
— Некая Ева Эшби. Вдова его старого товарища по службе. Все чин чином.
И все же Алек с трудом верил, что его дядя женится. Ошеломляющая новость. Кто-кто, но Джеральд, морской волк, закоренелый холостяк, любимец женщин. Джеральд, однажды устроивший Брайану и Алеку потрясающие летние каникулы. Они были самыми юными во всей взрослой честной компании. Отрывались вовсю на корнуоллских пляжах, играли в крикет на газоне перед домом. И к ним относились — впервые в жизни — как к взрослым. Позволяли оставаться на ужин, пить вино, самим ходить под парусом. Джеральд стал их героем, и они с интересом и гордостью следили за его стремительной карьерой.
Джеральд много раз был шафером на свадьбах у друзей, и требовалось немалое воображение, чтобы представить его самого в роли жениха.
— Ты поедешь? — спросил Алек.
— Да, мы все едем. Всей семьей, с детьми. Джеральд хочет, чтобы мы все были. И ты тоже. Это недалеко от «Глубокого ручья». Ты мог бы подъехать после обеда. Эрика, наверно, вряд ли захочет быть, но, может, вы с Габриэлой?
Брайан умолк, ожидая реакции на свое предложение. У Алека внезапно пересохло во рту. Он снова увидел трансатлантический лайнер, как тот взлетает, поднимается ввысь, исчезает в облаках и во мраке ночи. Она улетела. Габриэла улетела.
Через некоторое время Брайан уже совершенно иным голосом спросил:
— У тебя все нормально, старик?
— А что?
— Ну, сказать по правде, в последние дни я думал о тебе… Возникло ощущение, что у тебя неприятности. На самом деле я собирался позвонить тебе. Чувствовал, что нам надо поговорить. Свадьба Джеральда просто стала удобным предлогом, чтобы снять трубку и набрать твой номер.
Чувствовал, что нам надо поговорить.
В детстве они были очень близки. И расстояние, прошедшие годы, несовместимые жены, отсутствие общения — ничто не разрушило этой близости. Они всегда тонко чувствовали друг друга, всегда были связаны прочными невидимыми узами кровного родства. Возможно, этот неожиданный телефонный звонок — неважно, по какой причине, — был для него своего рода спасительной нитью.
Алек ухватился за нее. Ответил:
— Да, плохи у меня дела.
И рассказал обо всем брату. Много времени это не заняло.
— Понятно, — только и произнес Брайан, когда Алек закончил свой рассказ.
— Я собирался написать тебе завтра. Или позвонить… Прости, что раньше не сообщил.
— Не парься, старик. Слушай, на следующей неделе я приеду в Лондон на выставку скота в Смитфилде.
[19]
Давай, может быть, пересечемся? Как ты на это смотришь?
