Такси остановилось у каменной арки, ведущей на Мьюз.
—Тут годится, милочка?
— В самый раз, спасибо.
Джудит пошла по мощеному тротуару мимо стоящих друг против друга бывших конюшен. В кадках, в прикрепленных под окнами ящиках с землей распускались цветы; умывался, сидя на солнышке, кот; кто-то даже натянул веревку и развесил на ней постиранное белье — ни дать ни взять провинциальный городок Порткеррис. Джудит подняла голову. Окна у Дианы были распахнуты настежь, занавеска колыхалась. В деревянной кадке у выкрашенной желтой краской передней двери пышно цвели бархатистые высокие первоцветы.
— Лавди! — крикнула она.
— Привет! — В открытом окне появилась пышноволосая головка Лавди. — Приехала! Ты просто чудо. Сейчас спущусь и открою тебе.
— Не надо, у меня с собой ключ.
Она открыла дверь. Лавди стояла на верху лестницы.
— Я так боялась, что у тебя не получится. Наврала с три короба, чтобы тебя отпустили?
— Да нет, пришлось только поваляться кое у кого в ногах. — Джудит поднялась наверх. — И выслушать кучу всякой дребедени о том, что вот есть такие, кто не уважает начальство, создает лишние хлопоты, ни с кем не считается и прочее. Сплошное занудство.
Она бросила свою сумку, сняла шапку, и они обнялись.
— А где Диана?
— Ты еще спрашиваешь?.. По магазинам пошла. Мы встречаемся без четверти час в «Рице». Томми Мортимер пригласил нас на обед.
— Боже, какой шик! А мне и надеть нечего.
— Ты и так, в форме, потрясающе выглядишь.
— Никогда бы не подумала. Ну да ладно, будем надеяться, меня пустят в ресторан, хоть я и не офицер.
Джудит огляделась. Прошлый раз она приезжала сюда посредине зимы, было темно и холодно. А теперь все иначе: красивая комната полна солнца и свежего воздуха, утопает в цветах. Цветы — корнуолльские, привезенные из Нанчерроу; без них нельзя представить себе Диану. Джудит плюхнулась на один из здоровенных, просторных диванов и удовлетворенно вздохнула.
— Господи, как будто домой вернулась.
Лавди забралась с ногами в одно из больших кресел напротив.
— Как мы все разместимся на ночь? — спросила Джудит.
— Мы с тобой ляжем на двуспальной кровати, а мама будет ночевать в компании с гладильной доской.
— Разве мы можем так поступить с ней?
— Она не против. Говорит, что уединение ей дороже комфорта. Да и кровать там вполне удобная.
— Когда вы приехали?
— В четверг. На поезде. И ты знаешь, я думала, будет хуже. А на Паддингтон нас ждал Томми с машиной, очень кстати. — Лавди захихикала. — Между прочим, он получил медаль за храбрость, проявленную во время воздушного налета. Скромняга, только сейчас нам сказал.
— Медаль?! Что же он такого совершил?
— Спас одну старушку из горящего дома. Бросился внутрь, в самый дым и пекло, и выволок ее за ноги на улицу — она со страху забралась под стол.
Джудит разинула рот от изумления и восхищения. Безупречно светского Томми Мортимера трудно было представить в такой роли.
— Вот так молодец! То-то она радовалась, я думаю.
— Куда там, она была вне себя от бешенства из-за того, что он не спас вместе с ней ее канарейку. Неблагодарная старая перечница!
Лавди засмеялась. «Она хороша как никогда, — подумала Джудит, — в этом тонком шерстяном платье сине-лилового цвета, с короткими рукавами и белым пикейным воротничком. Стройные ноги в шелковых чулках и черных лакированных лодочках на высоком каблуке, яркая помада, темные ресницы, фиалковые глаза блестят. Но что-то в ней изменилось..,»
— Лавди, ты подстриглась!..
— Да. Мама говорила, что я похожа на пугало. Вчера она свозила меня в парикмахерскую Антуана. Я там полдня просидела.
— Мне нравится, очень.
Лавди тряхнула головой.
— Коротковато, но скоро отрастут. Кстати, все передают тебе привет. Папчик, Афина, Мэри — все-все. Включая Неттлбедов. Клементина — умора. Ей подарили ужасную кукольную детскую коляску, теперь она повсюду ее катает.
— А от Руперта какие новости?
— Сражается в Западной пустыне. Но пишет Афине длинные письма и, кажется, не унывает. — Она остановилась и замолчала. Они посмотрели друг на друга, и Джудит увидела, как тень набежала на лицо Лавди. Потом она со вздохом прибавила: — По крайней мере, она о нем знает. Получает письма. А о твоих по-прежнему ничего не слышно?
Джудит покачала головой:
— Ничего.
— Мне очень жаль.
— Корабль, на котором были мама и Джесс, так и не добрался до Австралии. Это все, что мне известно.
— Наверно, взяли в плен.
— Наверно.
— А отец?
Джудит опять покачала головой.
— Тоже ничего не известно. — А потом спросила, потому что нельзя было не спросить: — А Гас?
С минуту Лазди сидела с опущенными глазами, теребя бахрому покрывала на кресле. Потом вдруг вскочила, отошла к окну и повернулась спиной к Джудит. Вокруг ее кудрявой темной головы сиял ореол солнечного света. Джудит ждала ответа. Наконец Лавди нарушила молчание:
— Гас мертв.
Джудит долго потрясенно молчала.
— Тебя известили?.. — наконец выдавила она.
— Нет. Но я знаю.
— Но откуда?
Она смотрела на Лавди во все глаза. Та повела своими острыми плечиками.
— Знаю, и все.
Она повернулась к Джудит, прислонилась к беленому подоконнику.
— Будь он живой, я бы знала. Как после Сен-Валери. Тогда я услышала голос, точно по телефону, только без слов. Я оказалась права: он спасся. Но теперь он погиб. После падения Сингапура я каждый день сидела на входной калитке Лиджи, сидела с закрытыми глазами и думала, думала о нем, пытаясь мысленно с ним связаться. И ничего в ответ, только тьма и молчание. Его нет в живых.
Джудит была в ужасе.
— Но Лавди, ты же этим сама его убиваешь! Ты должна продолжать надеяться. Ему нужно, чтобы ты не теряла веру и все время о нем думала.
— Сама ты так и делаешь?
— Оставь этот жуткий снисходительный тон. Да, так я и делаю. Я обязана.
— Ты веришь, что твои родители и сестра все еще живы?
— Я же сказала, я должна верить. Ради них. Разве ты не понимаешь, как это важно?
— Это уже не важно, если я и так знаю, что Гас мертв.
— Хватит, сколько можно повторять! Ты не имеешь права говорить с такой уверенностью. Ну, случилось это раз, эта телепатия… она вовсе не обязательно должна возникнуть снова. Тогда Гac был во Франции, совсем близко. А на этот раз он на другом конце света.
