— Зачем тебе костер в такую погоду?
— Готовить еду.
— Что, например?
— Колбаски. Мы будем жарить колбаски. Или печь картошку. А может быть, кто-нибудь наловит рыбы.
— Чем?
— Трезубцем. Или веревочкой с крючком на конце.
— Лично я думаю, что лучше оставить мысль о разжигании костров. Слишком жарко и слишком много мороки. И, между прочим, мы с Джудит не идем.
Это заявление было встречено возгласами досады и разочарования.
— Вы непременно должны пойти! Почему нет? Почему вы не хотите?
— Мы уже договорились сходить в Дауэр-Хаус, навестить тетю Лавинию.
— А она знает?
— Конечно. Просто требует, чтобы мы ее посетили. Ненадолго, разумеется. Она не виделась с Джудит с того самого времени, как заболела. Так что мы идем к ней.
— Ну что ж, — пожала плечами Афина, — если это ненадолго, вы сможете присоединиться к нам позже. Мы оставим вам одну из корзин с провизией, так что приходите обязательно, а то нам не хватит еды. Кстати, о еде… — Она приподняла свои темные очки, чтобы взглянуть на часы.
— Я знаю — ты умираешь с голода, — сказал Руперт.
— Как ты догадался?
— Чутье. Чистой воды животный инстинкт. Но навостри-ка уши… — Он вытянул шею, прислушиваясь. — Кончились твои муки, помощь на подходе….
В этот момент показался полковник Кэри-Лыоис; выйдя из гостиной, он зашагал к отдыхающей у стола в саду компании. На нем все еще был костюм, в котором он ходил в церковь, ветер вздыбил его редеющую шевелюру. Приблизившись, он застенчиво заулыбался и попытался пригладить волосы рукой.
— Как уютно вы устроились, — проговорил он. — Боюсь, однако, что придется вас побеспокоить. — Четверо мужчин немедленно поднялись. — Неттлбед попросил меня сообщить, что с минуты на минуту обед будет подан.
— Ох, папчик, милый, ты сам-то успел чего-нибудь выпить?
— Успел. Рюмку хереса с твоей матерью.
— Как она? — Афина стала подниматься, стряхивая с коленей травинки и головки маргариток.
— Хорошо. Мзри только что принесла ей чашку супа. Она сказала, что к жаркому у нее душа не лежит. Думаю, она собирается провести остаток дня в постели.
Афина подошла к отцу и обняла его.
— Дорогой мой, — проговорила она тихо. — Не волнуйся, пойдем. — Она дала ему взять себя под руку, и они двинулись к дому. Остальная компания собрала стаканы и бутылки из-под пива обратно на подносы и последовала за ними.
Гас по собственной инициативе взял один из загроможденных посудой подносов.
— Куда его отнести?
— Следуй за мной, —сказал Эдвард, — пойдем в буфетную.,.
Небольшая процессия потянулась к дому, ее замыкала Джудит, неся пару забытых стаканов и пепельницу. Опустелый сад позади нее грелся в лучах солнца, и тень от зонта с дрожащей полотняной кромкой лежала темным пятном на матерчатых креслах и пестрых клетчатых пледах.
После обеда, когда со стола были убраны десертные тарелки, кофе по просьбе Афины подали в столовую.
— Если мы потащимся в гостиную, — прозорливо заметила она, — то плюхнемся в кресла, заснем или погрузимся в чтение газет, и день кончится, не успев толком начаться.
Лавди была единодушна с сестрой:
— Я не хочу кофе. Пойду готовить еду для нашего пикника.
— Не путайся под ногами у миссис Неттлбед, — предупредила Мэри,
— Не буду. Мэри, ты не поможешь мне? Так намного быстрее получится. И мы хотим, чтобы ты пошла с нами, — добавила она вкрадчиво. — Ты уже сто лет не была на пляже. Мы и собак собираемся взять.
— Пеко вы не возьмете. Он спит, свернулся клубком, как маленький принц, на кровати твоей матери. Не дам его тормошить.
— Ладно, тогда мы возьмем Тигра. Пожалуйста, Мэри, пойдем, поможешь мне.
Мэри вздохнула. Всем было ясно, что она с удовольствием посидела бы минут пять, переваривая обильный воскресный обед, но Лавди, как всегда, настояла на своем.
— Господи, не ребенок, а сущее наказание!.. — пробурчала Мэри, однако же поднялась, извинилась перед полковником и, прихватив свою кофейную чашку с блюдцем, вышла вслед за Лавди из комнаты. Джудит слышала, как Лавди по-хозяйски распоряжается: «Наделаем бутербродов… и нам надо приготовить очень много чаю…»
Эдвард был также охвачен нетерпением, но по другому поводу.
— Я думаю, нам лучше обойтись без кофе, — сказал он Джудит, — отправимся в Дауэр-Хаус прямо сейчас. После обеда тетя Лавиния обычно бодрая и деятельная, но позже ее начинает клонить в сон, и она любит прилечь. Так что сейчас — самый подходящий момент, если мы хотим застать ее в наилучшей форме.
— Долго не засиживайтесь, — предупредил его отец. — Максимум полчаса, больше ей не выдержать.
— О'кей, папчик, обещаю.
— Когда вы вернетесь? — поинтересовалась Афина.
— Полагаю, около половины четвертого.
— И придете к нам на пляж?
— Разумеется. Ждите нас.
— Мы оставим вам одну из корзин с провизией на столе в холле.
— Ты как будто назначаешь нам трудовую повинность.
— Нет, это всего лишь уловка, чтобы заставить вас прийти. День чудесный — будто специально для того, чтобы прыгать в море со скал.
— Мы придем обязательно. Джудит, ты готова?
Она встала. Остальные повернули к ней головы, улыбаясь. Полковник, Афина, Джереми, Руперт и таинственный Гас.
— До свидания, — сказала она.
— До скорой встречи…
— Передайте от нас привет тете Лавинии…
— Особенно от меня…
— Скажи ей, что я зайду вечером…
Они вышли. У парадной двери выстроились автомобили, в том числе и машина Эдварда — на ней он возил в церковь Афину и Руперта. От долгого стояния на солнце она накалилась, и кожаные сиденья были как горячая сковородка.
— Господи, ну и парилка! — Эдвард опустил оконные стекла, и в салон влилась струйка свежего воздуха. На обед из уважения к отцу Эдвард снова нацепил галстук; теперь он стянул его и расстегнул верхнюю пуговицу своей голубой сорочки. — Надо было поставить машину в тени. Ну, да ладно, тем приятнее будет прыгнуть в море. И когда этот долгожданный момент настанет, он будет вдвойне прекрасен, так как мы будем знать, что выполнили свой долг.
— Это не совсем долг, — возразила Джудит, хотя и не хотела ему противоречить и прекрасно понимала, что он имеет в виду.
— Знаю. — Эдвард включил зажигание, и они тронулись по раскаленному гравию к прохладному коридору подъездной аллеи. — Будь готова к тому, что это будет не та веселая, полная жизни тетя Лавиния, которую мы все знали и любили. Болезнь здорово ее потрепала, и это видно невооруженным глазом.
