— Но я… я не очень хорошо плаваю.
— В морской воде плавать гораздо проще, чем в обычной. Она соленая и в ней легче удержаться на плаву.
— А волны? Они же брызгают в лицо!
— Бывает. Но это очень весело.
Кара обдумала ее слова. Ей не нравилось, когда ей брызгали в лицо. Без очков все вокруг становилось смазанным, а в очках купаться было нельзя.
— Чем еще ты занималась?
— Ну, мы повсюду разъезжали на машине, ходили по магазинам. В хорошую погоду сидели в саду, Элис приглашала друзей на чай и разных знакомых на обед. Иногда я ходила на прогулки. Там много красивых мест. Можно подняться по холму за домом, можно спуститься в Порткеррис. Улочки там очень крутые и узкие — настолько, что по ним еле-еле можно проехать на машине. Там жило множество бродячих котов, а в гавани были пришвартованы рыбацкие лодки и старики сидели на набережной, греясь на солнышке. В прилив темно-синяя вода поднимала лодки, а в отлив отступала, обнажая золотой песок, и они лежали на нем, накренившись набок.
— И не падали?
— Вроде бы, нет.
— Почему?
— Понятия не имею, — ответила Вирджиния.
То был особенный день, ветреный и солнечный, какие порой выдаются в апреле. Наступал прилив — Вирджиния помнила его солоноватый запах, смешанный с дразнящими ароматами смолы и свежей краски.
У причалов вода тихонько колыхалась, гладкая словно стекло, прозрачная и очень глубокая. За волноломом по океану бежали белые барашки, а на другом краю бухты пенились волны, разбиваясь о скалы у подножия маяка, и клочья белоснежной пены взлетали вверх чуть ли не до его крыши.
После пикника в Лэнион прошла уже неделя, и вот Вирджиния снова оказалась предоставлена сама себе. Элис поехала в Пензанс на заседание какого-то комитета, Том Лингард был в Плимуте, миссис Джилкс, кухарка, взяла выходной и, водрузив на голову внушительных размеров шляпу, отбыла проведать жену своего кузена, а миссис Парсонс отправилась с еженедельным визитом к парикмахеру.
— Тебе придется самой себя развлекать, — сказала она Вирджинии за ланчем.
— Я найду чем заняться.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю. Что-нибудь.
Сидя одна в пустом доме и предвкушая свободные часы, которые ей предстояло чем-то заполнить, Вирджиния перебирала открывавшиеся возможности. День был слишком хорош, чтобы терять время понапрасну, так что она вышла из дома и пешком двинулась вперед. Ноги сами привели ее к узкой тропинке, ведущей к скалам и дальше, мимо них, вниз, на белоснежную полоску пляжа. Летом там устанавливали разноцветные навесы и лотки с мороженым, пляж заполняли отдыхающие с пляжными мячами и зонтиками от солнца, но в апреле для них было слишком рано и песок лежал чистый, промытый зимними штормами, а цепочка ее следов, ровная и четкая, напоминала строчку швейной машинки.
На другом краю пляжа начиналась дорога вверх, и вскоре Вирджиния погрузилась в хитросплетения узких улочек, петлявших вокруг выгоревших на солнце домов. Внезапно она набрела на небольшую лестницу, прошла по незнакомой аллейке и наконец, повернув за угол, оказалась у самой гавани. В ослепительном солнечном свете она разглядела выкрашенные в яркие цвета лодки, качающиеся на воде, изумрудным оттенком напоминавшей павлиньи перья. Чайки с криком кружились над головой, на фоне голубого неба их огромные белые крылья напоминали паруса. Повсюду разворачивалась оживленная деятельность, шла традиционная весенняя уборка. Нужно было заново побелить фасады магазинчиков, навести блеск на витрины, свернуть в бухты канаты, выскоблить палубы, починить сети.
На набережной какой-то оптимистически настроенный продавец уже установил сияющую белой краской палатку с заманчивой вывеской: «Фред Хоскингс, Мороженое домашнего изготовления, лучшее в Корнуолле», — и Вирджинии внезапно ужасно захотелось мороженого, так что она пожалела, что не захватила с собой деньги. Здорово было бы сейчас посидеть на солнышке, облизывая мороженое. Чем больше она об этом думала, тем больше ей его хотелось. Вирджиния пошарила по карманам в надежде найти завалившуюся монетку, но те оказались пусты — ни полпенни.
Она присела на швартовую тумбу и с несчастным видом уставилась на рыбацкое суденышко, на палубе которого мальчишка в просоленной ветровке кипятил на спиртовке чайник. Она пыталась заставить себя не думать о мороженом, и тут словно в ответ на ее молитву голос за спиной обратился к ней:
— Привет!
Вирджиния посмотрела через плечо, отбросив с лица длинные темные волосы, и увидела, что он стоит на причале, продуваемом ветром, зажав под мышкой какой-то сверток, в темно-синем свитере с высоким воротом, который делает его похожим на моряка.
Она поднялась на ноги.
— Привет!
— Я так и подумал, что это вы, — сказал Юстас Филипс, — но не был уверен. Что вы здесь делаете?
— Ничего. То есть я пошла на прогулку и остановилась посмотреть на лодки.
— Хороший сегодня день.
— Да.
В его синих глазах плескался смех.
— А где же Элис Лингард?
— Поехала в Пензанс… у нее там заседание комитета.
— Так вы здесь одна?
— Да.
На ней были старенькие голубые кеды, джинсы и белый свитер с узором из кос, и Вирджиния в приступе самоуничижения болезненно ощутила, что этот наряд лишний раз свидетельствует о ее наивности, равно как и неумении поддерживать светскую беседу.
Она взглянула на его сверток.
— А что здесь делаете вы?
— Пришел купить парусину, чтобы закрывать стога. Прошлой ночью был такой ветер, что старый тент порвало в клочья.
— И вы уже возвращаетесь назад?
— Немного погодя. А какие планы у вас?
— Собственно, никаких. Я просто осматриваю город.
— И много уже осмотрели?
— Так далеко я зашла в первый раз.
— Тогда пойдемте, я покажу вам остальное.
Неспешно шагая в ногу, они вернулись ко входу в гавань. Он заметил палатку с мороженым и притормозил, чтобы поздороваться с владельцем.
— Привет, Фред!
Продавец мороженого, в сияющей накрахмаленной куртке напоминавший судью на крикетном матче, обернулся и посмотрел на него. Его коричневое от загара морщинистое лицо, напоминавшее скорлупу грецкого ореха, растянулось в улыбке.
— Привет, Юстас! Как поживаешь?
— Прекрасно! А ты?
— О, неплохо, неплохо. Давненько тебя не было видно. Как идут дела в Лэнион?
— Все в порядке. Работаю. — Юстас склонился над его лотком. — В этом году ты рановато. Кто сейчас будет покупать мороженое?
— Ну, я всегда говорил: какая пташка рано проснулась, та скорее и корм нашла.
