И теперь он не мог не думать о том, что, возможно, в ее влюбленности было нечто большее, чем подростковое влечение. Однако, в отличие от слов Мэтти о магазине, эта фраза прозвучала без сожаления. Как простая причуда.
Брэд не мог противиться искушению это проверить.
— Ну, расскажи мне о нас. Какая из нас получилась пара?
Ее губы изогнулись в улыбке, такой же хитрой, как и искорки в ее глазах.
— Разумеется, мы — идеальная пара.
— И как мы друг в друга влюбились? — Это был не единственный вопрос, возникший у Брэда по поводу ее фантазий, но он точно был самым безобидным из всех.
— В Рождество, когда ты еще учился в колледже.
Мэтти откинула голову назад, медленно закрыла глаза.
— Наш первый поцелуй был похож на сцену из фильма. Проходя в дверь, мы оказались под веточкой омелы. Ты поцеловал меня, потому что такова была традиция, но мы оба почувствовали нечто большее. — Она помолчала, словно отыскивая в памяти события, которые так и не произошли. — Потом ты повез меня и Джесс на предновогоднюю вечеринку. Ты заявил, что не хочешь, чтобы мы оказались в машине с пьяным водителем. Однако в полночь ты постарался, чтобы мы с тобой остались наедине…
— А что случилось потом? — охрипшим голосом спросил Брэд.
Глаза Мэтти распахнулись. Она моргнула, словно очнувшись от сна. Брэд заметил, что ее щеки снова окрашивает румянец.
— Твоя окончательная влюбленность и наша свадьба.
Румянец выдавал ее с головой. В этой части ее фантазий явно было что-то еще, и Брэд страстно желал услышать, что именно. Но, в конце концов, верх одержал здравый смысл, и он заставил себя сменить тему разговора.
— Если я правильно помню, ты собиралась вступить в Корпус мира.
Мэтти кинула на него удивленный взгляд.
— Не могу поверить, что ты это помнишь.
Брэд рассмеялся.
— А куда ты хотела поехать? В Панаму или что-то вроде того?
— Вообще-то, в Бразилию. В тропические леса.
— Значит, тропики? А ты уверена, что собиралась туда не просто отдохнуть? Карнавал в Рио — заманчивая перспектива.
Мэтти сморщила нос.
— Еще как уверена.
— Ну, и чем ты собиралась заниматься в рядах волонтеров? Приносить нуждающимся медикаменты? Строить школы для обездоленных? Исцелять больных и умирающих?
Мэтти рассмеялась.
— Эй, это же была только моя фантазия! Я могла сделать себя чуть ли не святой при желании!
Томно потянувшись, она поднялась, и стало ясно, что больше она не намерена предаваться воспоминаниям. Но Брэд не был готов ее отпустить. Еще нет.
Он не смог удержаться от вторжения на опасную территорию:
— А как насчет тех фантазий, в которых ты не святая? Не хочешь поделиться ими?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мэтти удивленно моргнула.
— У меня их было немного в шестнадцать лет.
Блеск ее глаз убедил Брэда в том, что она лжет.
— А сейчас?
Мэтти не дрогнула.
— А сейчас этими фантазиями я не делюсь ни с кем.
Но в ее голосе было сомнение, словно — несмотря на все отрицания — Мэтти хотелось разделить с ним свои мечты.
Брэд мог бы просто спросить… Может быть, она бы ему ответила… Но вместо этого он поддался желанию, которое мучило его весь день. Заключить Мэтти в объятия. Попробовать ее губы на вкус. Выяснить, была ли она на самом деле такой сладостной и горячей, какой он всегда ее себе представлял.
Просто поцеловать ее.
Губы Мэтти оказались податливыми и пьянящими. Они приоткрылись ему навстречу, и Брэд почувствовал, как ее дыхание смешалось с его. Ее тело выгнулось навстречу ему в бессознательном согласии. Брэд притянул девушку ближе к себе, обхватив ее за талию. Кожа Мэтти была бархатистой, теплой и такой нежной, что ему захотелось ощутить ее вкус везде, где он ее касался. И там, где не касался.
Мощная волна возбуждения прокатилась по телу Брэда, едва лишь он почувствовал ее ответную реакцию. Она горячила кровь и побуждала углубить поцелуй. Прижать Мэтти к себе, изучить все потайные уголки ее тела. Преследовать ее до тех пор, пока она окончательно не сдастся.
Почувствовав, что начинает терять контроль, Брэд отстранился и отступил на шаг назад.
В тот момент, который потребовался Мэтти, чтобы открыть глаза, Брэд постарался взять себя в руки. В лучах заходящего солнца Мэтти была так прекрасна. И так уязвима.
Ему до боли хотелось овладеть ею и защитить ее. Жаль, что он не мог сделать одного, не пожертвовав другим.
Когда глаза Мэтти наконец распахнулись, они были полны невысказанных вопросов. Брэд дал ей единственно возможный ответ:
— Наверное, мне не следовало этого делать.
Выражение ее глаз изменилось с чувственного согласия на раздраженное удивление.
— Почему? Потому что я для тебя как сестра?
Нет.
Потому что она никогда не была для него сестрой. И потому что Брэд больше никогда не сможет лгать самому себе, утверждая, что это так.
Покачав головой, Мэтти пошла к дому.
— Boa noite. <Спокойной ночи (португ.).>.
Когда она проходила мимо, Брэд поймал ее за запястье, ощутив, как бьется пульс прямо под его пальцами. Она подняла на него взгляд, и выражение горького разочарования на ее лице мгновенно заставило Брэда забыть все слова.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем спросил:
— Так ты присоединилась к Корпусу мира?
Мэтти вырвала руку.
— Нет.
— Почему?
— Вместо этого я вышла замуж за Майка.
Очевидно, ее муж, так не похожий на того, о котором Мэтти мечтала в шестнадцать, не пожелал отдать два года своей жизни, чтобы она могла осуществить свою мечту. Казалось, что Мэтти все еще лелеяла ее. «Boa noite» было похоже на португальский, который она бы выучила, оказавшись в Бразилии. Ее сердце, должно быть, еще тосковало по всему, от чего она отказалась ради своего мужа.
Эгоистичный ублюдок. Майк, кем бы он ни был, заслуживал расстрела.
— Мэтти, я…
Она вновь обернулась к нему.
— Мне очень жаль, что твоя жизнь не сложилась так, как ты хотела.
Ее лицо было полускрыто тенями, утаившими его выражение. Губы Мэтти изогнулись в улыбке, но, не видя ее глаз, Брэд не мог с уверенностью сказать, была она веселой или горькой.
— А мне нет, — тихо сказала она. — Помнишь? Никаких сожалений. Я ведь уже говорила, мы не всегда знаем, что для нас хорошо.
