— Это не пустая трата времени и сил, — возбужденно заявила Эмма. — Конечно, мы только начинаем, но сколько человек знают о нашем существовании? Нам надо заявить о себе, рассказать, что мы можем и что делаем. Это привлечет как клиентов, так и добровольцев. Ярмарка — отличный способ добиться этого.
— Я не говорю, что ярмарка — глупая затея, я просто боюсь, что это не самый разумный способ использования ресурсов.
— Мы сможем привлечь местных бизнесменов к сотрудничеству, а если Уорд придумает какое-нибудь маленькое шоу, мы просто озолотимся.
Идея устроить представление принадлежала Омару. Уорд развил мысль, предложив привлечь молодых музыкантов, которых он курировал.
— Да, отлично. — Она пытается работать, а Уорд вносит конструктивные предложения про кексы и веселье. Разве удивительно, что он не нравится ей, когда он переманивает ее подчиненных на свою сторону? Может, ей было бы легче справиться с этим, если бы она не боялась сама подпасть под его обаяние. Может, она должна радоваться, что он сам отказался выступать: она бы не пережила такого восторга. — Кстати, ты не знаешь, почему он сам не хочет выступить? Я часто думала…
— Нет, не знаю… — Эмма взмахнула рукой, давая Ане знак замолчать, и кивнула на заднюю дверь. — Так или иначе, — громко сказала она, — мне пора. Куча дел. Надо обзвонить народ и все такое… — Она вопросительно подняла брови. — Поговорим потом.
Ана сжала губы и кивнула. Уорд был на подходе. Интересно, почему он так любит черные ходы?
Эмма извинилась, столкнувшись с Уордом в дверях. Ана надеялась, что сегодня больше не увидит его или что ей, по крайней мере, не придется оставаться с ним наедине. Разве звездам после полудня не полагалось лежать у бассейна? Почему бы ему не предаться каким-нибудь своим звездным развлечениям?
— У вас есть минутка? — спросил он, вошел и закрыл за собой дверь, не дожидаясь ответа.
— Конечно, — пробормотала она, надеясь, что ему ее тон не покажется таким фальшивым, как ей самой.
Ее офис был переоборудован из кладовки. В нем едва хватало места на шкафы, ее стол и два стула — для нее и для посетителя. Уорд сел и вытянул ноги, и Ана отодвинулась, чтобы не столкнуться с ним ногами. Казалось, его длинное тело заполнило остававшееся свободное место, а воздух мгновенно наполнился его запахом, не душным, как одеколон, а более мягким… Ана потрясла головой, пытаясь прийти в себя, и заметила, что он внимательно смотрит на нее. Она привыкла к тому, что мужчины липли к ней, — у нее были хорошая фигура и миловидное лицо. У мужчин обычно довольно примитивные представления и ожидания касательно латиноамериканок, и они многое позволяли себе, хотя она никогда не соответствовала этому стереотипу. Однако Уорд был другим.
Его взгляд не унижал, как будто он оценивал ее личность, а не внешность, и она боялась, что он может найти в ней какой-то изъян. В его присутствии она начинала мучительно ощущать локон, выбившийся из прически, и то, что она сняла туфли, когда села, и забыла надеть их, отодвигаясь от стола, и свои пальцы с ногтями, покрытыми голубым лаком, в каком-то дюйме от его дорогих кожаных туфель.
Словно прочитав ее мысли, он посмотрел на ее ноги и смотрел на них так долго, что ей захотелось провалиться сквозь землю. А потом он заметно сглотнул. Она поспешно убрала ноги и поджала пальцы. Он поднял на нее взгляд. Его лицо ничего не выражало.
Он сказал не терпящим возражений тоном:
— Нам надо поговорить.
О черт! Он действительно оценивал ее и все понял. Ей не хватает квалификации, она не справляется, она недостойна. Он ненавидит голубой лак, а теперь и ее ноги.
— Я не терплю только одну вещь, — бесстрастно сказал он, — людей, которые нечестны со мной. Вы совершенно очевидно не любите меня, и мне не нужно знать почему.
Что?.. Она сделала глубокий вдох. Его беспокоило то, что он ей не нравится?
— Это не то…
— Либо я вам не нравлюсь, либо вы мне не доверяете. Что-то точно есть. Давайте прямо сейчас проясним этот вопрос. И не надо этих сказок про то, что вы не доверяете знаменитостям. Ни за что не поверю, что вы позволите вашим личным предпочтениям встать на пути к успешному развитию «Надежды Ханны».
Она выдохнула, раздумывая, насколько честной может быть. Да, она не любила звезд. Ридли Синклер превратил ее жизнь в кошмар, и она знала, что большинство знаменитых мужчин — такие же, как он. Однако все, что делал и говорил Уорд, доказывало, что он к ним не относится. И в этом была проблема. Она могла не замечать Ридли Синклера, но поступить так с трудолюбивым, честным Уордом? Его было куда сложнее игнорировать. Сказать все это вслух она не могла, поэтому сказала первое, что пришло в голову:
— Ладно. Для начала мне не нравится, как вы ворвались сюда и все взяли под свой контроль. Вы в городе всего день, а уже растрачиваете бюджет на доски и фрукты.
— Они куплены не на деньги фонда.
— О… — Он потратил свои деньги? Она едва не застонала. Красив и благороден. Как она ошиблась! Он продолжал смотреть на нее, и она продолжила: — Вы думаете, что это поможет? Если вы будете разбрасываться деньгами, все само собой решится?
Улыбка промелькнула и исчезла.
— Вообще-то именно так все и работает.
— Если мы хотим достичь своих целей, мы должны быть сознательны, настроены реалистично и…
— Ана, вы думаете, мы с вами не сработаемся?
Его голос был холоден, взгляд оценивающий.
Тревожный звонок впился в ее мозг. Она не должна провалиться. Она не хотела влюбляться в него, она не хотела даже, чтобы он просто нравился ей. Ана глубоко вдохнула — если бы только он не сидел так близко от нее! — и медленно выдохнула. Будет ли ей тяжело работать с ним? Возможно. Узнает ли он об этом? Нет. Никогда.
Она заставила себя улыбнуться дружелюбно и искренне:
— Нет, мистер Миллер, я думаю, все будет отлично.
Он прищурился, когда она назвала его по фамилии, как будто раздосадованный ее официальным тоном. Она сжала руки, чтобы не дрожать.
— Вы знали, мисс Родригез, что мне было двенадцать, когда я первый раз вышел на сцену?
Вспыхнув под его пронзительным взглядом, Ана заправила злосчастный локон за ухо — это был единственный способ незаметно обмахнуть покрывшуюся холодным потом шею.
— Нет, я этого не знала.
— Первый договор на запись я подписал в пятнадцать. Заключил сделку с моим первым лейблом в девятнадцать.
Может, дело было в его ленивой манере говорить, а может, в слишком внимательном взгляде. Он не хвастался, не пытался впечатлить ее, он просто ставил ее в известность. Ей казалось, что, когда он договорит, ей это очень не понравится.
— Я двадцать четыре года в этом бизнесе. Почти столько, сколько вы живете на свете. — Он криво улыбнулся. — За то время, что я выступал… — он покачался на стуле, сцепив пальцы на груди в замок, — я имел дело с разными людьми, пытающимися нажиться на мне, заявлявшими, что хотят защитить меня, быть моими лучшими друзьями. Когда ты так долго в этом деле, случается что-то одно: либо ты становишься одним из тех сумасшедших, которые пять раз в день нюхают водоросли, либо учишься чувствовать, когда тебе врут. — Он опустил стул на все ножки. — Я не люблю водоросли.
