Оливер Хаммонд кивнул, и взгляд его застыл на бархатной коробке, лежавшей на ладони Мэтта.
— Это последний бриллиант.
Мэтт положил коробочку на колено отца и открыл ее, пристально наблюдая за его выражением лица. Он был не готов услышать хриплый звук, вырвавшийся из его горла, и увидеть слезы, навернувшиеся на глаза старика. Мэтт ожидал увидеть ликование, волнение, возможно, самодовольную улыбку, но не такую непомерную печаль.
— Отец? С тобой все в порядке? Это же хорошая новость! Теперь мы докажем, что Блэкстоуны лгали все эти годы. Ты теперь оправдан, окончательно и бесповоротно. Когда я сделаю заявление в прессе о том, что все камни из ожерелья Блэкстоунов найдены, весь мир узнает правду.
Отец покачал головой.
— В чем дело, папа? Ты не хочешь, чтобы я делал заявление? Не понимаю. — Мэтт встал с колен, не сводя глаз с лица отца. Почувствовав руку матери на своем плече, он обернулся.
— Сынок, он счастлив, что ты принес ему камень, но на него нахлынули горькие воспоминания. Очень болезненные. Несмотря на то, что он сам прервал отношения с Соней и Урсулой, он никогда не переставал горевать о своих сестрах. Он обвинял Говарда в том, что тот создал разлад между двумя семьями, но себя винил тоже. За то, что мог сделать, но не сделал. Нам теперь достаточно знать, что нашелся последний утраченный бриллиант. Но не надо раздувать очередной низкопробный скандал. У отца, да и у меня, не хватит на это здоровья, Мэтт.
— Ты уверена в своих словах, мама? — Мэтт не мог поверить, что мать не желает публичного оправдания отца.
— Да, уверена.
— Расскажи, пожалуйста, что на самом деле произошло той ночью, когда пропало ожерелье. — Мэтт пытливо взглянул на мать. — Я знаю лишь то, о чем многие годы писали газеты, но ты мне никогда ничего сама не говорила.
Катарина вздохнула и посмотрела на мужа. Оливер медленно кивнул и вытянул вперед здоровую руку. Старик погладил камень, слезы текли по его щекам.
— Я уговорила твоего отца пойти на тридцатилетие к Урсуле. Оливер не хотел идти. Между ним и Говардом всегда существовало некое соперничество, которое только усилилось после смерти Джеба, но я знала, что Урсуле наш визит очень важен. Она была очень измучена и слаба после того, как похитили Джеймса, а через год родился Райан… — Голос Катарины слегка дрожал. — Мы не догадывались, что состояние ее объяснялось послеродовой депрессией. Если бы люди были более открыты друг другу, она бы, возможно, была еще жива. Так или иначе, Урсула была несказанно рада нашему приходу, да и выглядела потрясающе. С розовым ожерельем Блэкстоуна на шее, она казалась олицетворением успеха Говарда. Я сомневалась, что она чувствует себя комфортно в этом ожерелье. Оно было тяжелым и массивным. Должно быть, нелегко его было носить на шее. Видимо, поэтому Урсула все время поправляла его и трогала застежку, будто та была не очень надежной. Урсула напилась. Я очень удивилась, увидев ее такой. Она всегда была совершенной хозяйкой — внимательной ко всем, заботящейся о том, чтобы все было в порядке, — но в тот вечер она возложила все на Соню. Когда начались танцы, Урсула оказалась возле бассейна, и Оливер заметил, что сестра нетвердо держится на ногах. Он подошел к ней, чтобы отвести ее подальше от бортика, но не успел — она упала в воду. Все были шокированы. И в первый момент никто не пошевелился — даже Говард. Оливер бросился на помощь и стал вытаскивать ее из воды. Он был очень зол на Говарда за то, что тот, во-первых, позволил ей так напиться и, во-вторых, вообще ни о чем особенно не заботился. И, как вы можете вообразить, Говард не слишком переживал.
Катарина взяла парализованную руку Оливера и нежно погладила. Взгляд ее затуманился, когда она снова обратилась к прошлому.
— Мы с Соней повели Урсулу в ее комнату, но она вырывалась и кричала, что хочется вернуться к гостям, что Говард желает видеть ее там. Она была в таком состоянии, что ее никак нельзя было отпускать, и мы буквально затащили ее в ее комнату. Думаю, что в этот момент с нее и упало ожерелье, потому что в бассейне, когда из него позже спустили воду и тщательно осмотрели, драгоценности не оказалось. И в комнате Урсулы, где она пробыла весь оставшийся вечер, его тоже не было. Оказавшись в своей комнате, она стала плакать. Рыдания ее были душераздирающими. И она никак не могла остановиться. Словно все страдания прошедших двух лет вылились на поверхность. Мы с Соней никак не могли ее успокоить. Мы раздели ее и уложили в постель. Затем зашел Говард и спросил, куда мы положили ожерелье. И никто из нас не мог вспомнить, когда мы в последний раз видели его. Конечно, Говард сразу же ушел, сказав, что пойдет поищет ожерелье. Его поведение меня не очень удивило, но все же я ожидала от него хоть какого-то сочувствия жене. Наконец она уснула, и Соня сказала, что останется с ней. Я спустилась вниз. И услышала крики.
— Крики? — переспросил Мэтт.
— Они были ужасными. Говард и Оливер стояли друг против друга, и мне показалось, что сейчас начнется драка. Говард схватил Оливера за воротник и обвинил в краже ожерелья. Конечно, твой отец это отрицал, но Говард не унимался и зашел так далеко, что обвинил его в причастности к похищению Джеймса! Я не могла поверить своим ушам, никто не мог поверить, но Говард был словно одержимый.
— А что сказал отец? — Слова Оливера стали уже легендарными, но подробности затерялись при многочисленных пересказах.
— Ты знаешь своего отца, — улыбнулась Катарина. — Я слышала его слова так ясно, что будто слышу их и сегодня. Он оторвал руку Говарда от своей рубашки и сказал, что мгновенно отобрал бы у него бриллианты, но ребенка — никогда. Больше Оливер никогда не разговаривал с Говардом. Конечно, его слова заставили всех думать, будто твой отец каким-то образом украл ожерелье, но теперь ты доказал, что это не так, и когда выяснится правда о похищении Джеймса, мы будем свободны от всех наговоров.
— Подумать только! Вас обвиняют еще и в этом! Блэкстоуны ответят за все!
Рейчел поднялась из-за стола, где вместе с Блейком раскрашивала книжку.
— Мэтт, пожалуйста, прекрати, ведь ты расстраиваешь свою мать. Неужели не видишь, как ей тяжело? — Она склонилась над креслом Катарины и обняла ее за дрожавшие плечи. Та бросила на нее благодарный взгляд.
— Мы достаточно страдали последние тридцать лет. Твой отец предложил Соне поехать вместе с нами домой, но Соня сказала, что останется с сестрой несмотря ни на что. Оливер предложил обеим сестрам вернуться домой, но они остались. — Катарина сжала руку Оливера, на губах ее появилась печальная улыбка. — И отец почувствовал, что они выбрали Говарда, остались под его крылом. Решение Сони и Урсулы создало между нами пропасть, которую так никто никогда и не преодолел.
— Но это еще не все. — Мэтт широкими шагами прошелся по комнате и остановился перед Оливером. — Я принес их тебе, отец. Все до единого. А к концу месяца я приобрету пакет акций, который даст мне возможность установить контроль над всеми бриллиантами Блэкстоуна. Все будет наше.
Рейчел замерла. Холодок прошел по ее коже. Слова Мэтта прозвучали с такой горечью, с таким ожесточением. Он всегда был целеустремленным, даже в детстве, но сейчас ей показалось, что он близок к одержимости. Неожиданно она вспомнила, что несколько месяцев назад Мэтт спрашивал ее, не хочет ли она продать акции «Бриллиантов Блэкстоуна» — эти акции составляли значительную часть ее ценных бумаг.
