Четырнадцатилетнего гнедого жеребца Деметриуса она купила два с половиной года назад. Он был в самом расцвете сил и регулярно участвовал в скачках. До появления в конюшне Черной Молнии он считался негласным лидером. Теперь же Скайле пришлось разделить большой денник перегородкой на две части. Соперники даже не смотрели в сторону друг друга.
Сейчас Деметриуса в деннике не было, а дверь в него была распахнута.
За время, что жеребец жил у нее, он научился копытом сбивать засов. Скайле пришлось сменить систему запоров, а все конюхи самым тщательным образом следили, чтобы его денник всегда был заперт.
Из соседнего денника донесся ужасный грохот, и Скайла с замирающим сердцем поняла, что Черная Молния, ее гордость и надежда, в опасности.
Случилось то, чего она так боялась. Деметриус отправился навестить соперника. Мощными копытами он наносил удар за ударом по дверям денника, в котором держали Черную Молнию. Тот, в свою очередь, не оставался в долгу, пытаясь выбить дверь со своей стороны.
– Деметриус, нет! – Она рванулась вперед.
Чья-то твердая рука схватила ее за плечо.
– Отойди в сторону, – коротко бросил Зак Мэннинг. – Не подходи к лошадям.
От ужаса Скайла застыла на месте, не в силах пошевелиться.
Зак снял пиджак, бросил его Скайле и принялся засучивать рукава.
– Деметриус, верно? – Он внимательно смотрел на двух разбушевавшихся лошадей. Обоих жеребцов он видел на скачках в январе.
– Осторожно, Зак!
Он обернулся и сердито посмотрел на Скайлу.
– Я сказал, уходи отсюда. Иди, позови кого-нибудь на помощь.
Он направился к деннику.
Скайла выскочила во двор, выкрикивая имя Боба, главного конюха. Заслышав вдали голоса, она бросилась на звук. Ее четверо работников как раз возвращались из загона, где держали кобыл. Увидев запыхавшуюся Скайлу, они без лишних уговоров бросились вслед за ней.
Зак крепко держал жеребца за морду, ласково поглаживая, успокаивая. Остальные мужчины медленно приближались к Деметриусу. Скайла с облегчением заметила, что Бобу удалось накинуть на жеребца поводья. Деметриус напоследок сильно мотнул головой и успокоился.
В эту минуту конюшню сотряс сильнейший удар. Скайла поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик, и зашептала молитву.
Черная Молния был самой большой удачей Скайлы, ее лучшим жеребцом, ее гордостью. Начальная цена этого семилетки составляла двадцать тысяч долларов.
Господи, только бы он не поранился!
Своей репутацией среди заводчиков лошадей Скайла была обязана по большей части именно ему. Этот превосходный жеребец был известен всей Америке. Боб и еще один конюх перепоручили Деметриуса остальным и направились к деннику, где бушевала лошадь. Черная Молния нанес еще один удар опытом по двери. Скайла подалась было вперед, но Зак остановил ее, жестом велев отойти. Боб через дверь что-то говорил жеребцу.
Тревога не давала Скайле стоять спокойно. Она то и дело порывалась приблизиться, но каждый раз натыкалась на предупреждающий взгляд Зака.
Его приезд стал для Скайлы полной неожиданностью. Она была уверена, что Зак не вернется раньше выходных. Он должен был позвонить и предупредить ее, что приезжает, а не являться вот так, запросто.
Боб все еще разговаривал с жеребцом. Скайла приподнялась на цыпочки, вытянула шею и сумела разглядеть взмокшую холку. Новый удар сотряс конюшню.
– С ним все в порядке?
– Дай ему еще немного времени, – ответил Боб. – По крайней мере, он стал гораздо спокойней.
Зак стремительно обернулся, схватил ее за локоть и потащил в сторону.
– И о чем ты только думала?
– А что я должна была делать?
– Идти за помощью! – оборвал ее Зак. Скайла нахмурилась и покачала головой.
– Да ты представляешь, сколько он стоит? Зак подошел к ней вплотную. Скайла никогда не считала себя миниатюрной, но он возвышался над ней, как скала. Его глаза сверкали от гнева.
– Думаю, не дороже, чем наш ребенок, – его голос звучал на удивление спокойно. – Ты же обещала мне. Ты поклялась!
Скайла понуро опустила голову. Ей нечего возразить. Зак был совершенно прав. В ее положении нечего делать около конюшни с разбушевавшимися лошадьми. Это произошло инстинктивно, и теперь Скайле было стыдно признаться даже себе в том, что на какой-то миг она забыла о своей беременности.
– Ты прав. Прости меня. Не знаю, о чем я думала.
Зак смотрел на нее сверху вниз.
– Надеюсь, это произошло в первый и последний раз. С сегодняшнего дня ты на пушечный выстрел не приблизишься к лошадям.
Такого поворота Скайла не ожидала. Она вскинула голову и упрямо посмотрела на отца своего будущего ребенка.
– Сейчас самое тяжелое время. Дел по горло, – она замолчала, сдерживая гнев.
– Мы справимся и без тебя, – Зака ничуть не смутил ее испепеляющий взгляд. – Правда, Боб?
Как он смеет так с ней разговаривать в присутствии подчиненных? Она услышала, как Боб неопределенно хмыкнул, но благоразумно предпочел сделать вид, что не слышал Зака.
– Пойду позвоню ветеринару, – Скайла выдернула руку и направилась к офисному зданию.
Конечно, она повела себя неблагоразумно. Но все обошлось, и она извинилась. С ребенком все в порядке.
И вообще, кем возомнил себя Зак? Это ее бизнес, дело всей ее жизни!
Вне себя от злости Скайла не заметила, что Зак идет за ней по пятам. Они вошли в ее кабинет, и он плотно закрыл дверь.
– И раз уж мы заговорили об этом, то верховая езда тоже под запретом. Пока не родится ребенок.
Скайла остановилась как вкопанная и медленно повернула к нему пылающее лицо.
– Зак, я начала ездить верхом раньше, чем стала ходить. Я умею обращаться с лошадьми!
– Я тоже езжу верхом, – спокойно ответил он. – Когда тебя в последний раз сбрасывала лошадь?
Ее губы беззвучно зашевелились, но она не произнесла ни слова. Ладонь машинально потерла ушибленный бок. Несколько месяцев назад ее сбросил спокойный старый жеребец. Он шарахнулся в сторону во время прогулки, когда на бревно рядом с тропой, по которой они ехали, неожиданно выползла змея. Синяки не сходили почти месяц.
Скайла тяжело вздохнула. Приходилось признать, что Зак снова оказался прав. Даже самая тихая лошадь таила в себе угрозу для ее малыша.
Заметив, как погрустнели ее глаза, Зак немного успокоился. Скайла без сил опустилась в кресло.
– И как ты ощущаешь себя в новой роли? – Ответа не последовало, и она подняла глаза. – Нравится повелевать?
