— Эмбан, — укоризненно произнес Долмант. —
Ты, все же, бесстыдный человек. Годится ли священнослужителю так откровенно
говорить о своих корыстях?
— Но Всевышний все же не осудит мои действия, брат мой.
Как бы они не были изворотливы и не отдавали корыстью. Все мы служим Господу
нашему, и каждый по-своему, — Эмбан помолчал, слегка нахмурившись. —
Ортзел — наш кандидат. Возможно, я бы выбрал, кого-нибудь другого, но братья
наши патриархи весьма консервативны, и им будет легче голосовать за человека,
столь родственного им по духу. С ним придется еще помучиться, Долмант.
— Это трудность, с которой придется столкнуться нам с
тобой, Эмбан — тебе и мне. А сейчас мы должны в первую очередь сосредоточиться
на военных вопросах.
— Ближайший шаг, по-моему, всем нам ясен, —
проговорил Абриэль. — Мы должны все подготовить к отступлению в пределы
Древнего города. Если патриарху Укерскому будет сопутствовать удача и солдаты
церкви перейдут под наше командование, мы быстро соберем все силы внутри старых
стен. Горожане и не поймут, что мы собираемся сделать. В противном случае весь
внутренний город запрудят толпы горожан, так что нам просто негде будет
развернуться.
— Как это жестоко, милорды, — тихо сказала
Сефрения. — Вы оставляете ничем не повинных людей на расправу орде
дикарей. Ведь наемники Мартэла не остановятся на грабежах, от них надо ждать
жестокостей и зверств.
Долмант вздохнул.
— Война никогда не была милосердна, матушка, —
произнес он. — И вот еще что — с этой минуты ты будешь сопровождать всех
нас в Базилику. Так ты будешь под нашей защитой.
— Как пожелаешь, дорогой, — глядя в сторону
согласилась она.
Лицо стоящего в углу Телэна было непривычно печально.
— Полагаю, мне не дадут возможности проскользнуть во
внешний город, перед тем как вы запрете ворота? — со вздохом спросил он
Спархока.
— Нет, конечно, — отвечал тот. — Но зачем
тебе туда?
— Само собой, чтобы как следует поживиться. Такой
случай раз в жизни бывает.
— Неужели ты хочешь заняться мародерством,
Телэн? — ужаснулся Бевьер.
— Конечно нет, сэр Бевьер. Пусть этим займутся наемники
Мартэла. А вот когда они будут идти по улицам Чиреллоса, с руками, полными
награбленного добра, тут-то и появлюсь я. Думаю, в ближайшие дни немало людей
Мартэла разбежится. Вор-то в Чиреллосе не один я, так что могу ручаться —
эпидемия ножевых ран, в спину, разумеется, начнет прореживать ряды воинов
Мартэла еще до того, как начнется осада Древнего города. И многим нищим никогда
уже не понадобиться нищенствовать, — мальчик снова вздохнул. — Ты
украл радость из моего детства, Спархок, — патетически произнес он.
— Никакой опасности для нас нет, братья мои, уверяю
вас, — со скрытой насмешкой в голосе говорил Макова, утром следующего дня
открывая заседание Курии. — Командующий моей личной охраной, капитан
Горта… — он выдержал паузу, окинув магистров воинствующих орденов тяжелым
взглядом исподлобья — внезапная кончина бывшего капитана его охраны, очевидно
все еще грызла его, — прошу прощенья, капитан Эрден, на свой страх и риск
отправился навстречу приближающимся пилигримам и расспросил их. Вернувшись, он
заверил меня, что это не более, чем обычные паломники, преданные сыны церкви, и
цель их состоит лишь в том, чтобы присутствовать в Священном городе в
торжественную минуту возведения на престол святой церкви нового Архипрелата и
присоединить свои голоса к нашим в благодарственной молитве Всевышнему.
— Удивления достойны твои речи, брат мой Макова, —
перебил его патриарх Эмбан. — По странному совпадению и я тоже посылал
вчера на разведку своих людей, и они принесли мне совсем другие известия. Как
мы теперь сможем согласовать такие необычайно разнящиеся между собой сообщения?
Макова скупо улыбнулся.
— Патриарха Укерского все мы хорошо знаем, как человека
веселого, любящего пошутить, — сказал он. — Все мы любим его за
умение добродушной остротой смягчить, а то и вовсе утихомирить спор, чересчур
разгоревшийся между братьями патриархами не в меру радеющими в отыскании истины,
часто ей и во вред, но, возлюбленный брат мой Эмбан, сейчас не время для такого
веселья.
— Ты видишь на лице моем хоть какое-то подобие улыбки,
Макова? — после любезной тирады председательствующего, резкий голос Эмбана
прозвучал как пощечина. Он поднялся: — Вот что доложили мне мои люди вчера,
братья — эти люди у наших стен, эта орда головорезов, может быть чем угодно, но
только не пылающими благочестивым рвением пилигримами.
— Чепуха, — фыркнул Макова.
— Возможно, — отвечал Эмбан, — но я взял на
себя смелость захватить одного из этих пилигримов, и доставить его сюда, в
Базилику, чтобы мы могли поподробнее рассмотреть его. Нам не потребуется даже
говорить с ним — многое можно понять изучая его манеры, и даже просто
одежду, — Эмбан резко хлопнул в ладоши, не дав Эмбану времени опомниться.
Двери зала распахнулись и внутрь вошли Кьюрик и Берит. Они
волочили, держа за лодыжки, неподвижного человека в черном балахоне. На
беломраморном полу за ними оставался размазанный кровавый след.
— Что вы делаете?! — почти завизжал Макова.
— Просто предоставляем наглядные доказательства, —
спокойно ответил Макова. — Ни одно разумное решение, тем более в таком
серьезном вопросе, не может быть принято без рассмотрения всех возможных сторон
дела. — Эмбан указал на место перед кафедрой. — Положите свидетеля
туда, друзья мои, — сказал он, обращаясь к Кьюрику и Бериту.
— Я запрещаю это! Я протестую! — взвыл Макова.
— Протест отклоняется, — заявил Эмбан. —
Поздно протестовать. Все уже успели, я думаю, разглядеть этого человека. И мы
все знаем, кто он, — Эмбан, по обыкновению переваливаясь с ноги на ногу,
подошел к трупу, лежащему на мраморном полу у подножия кафедры. — Черты
лица этого человека недвусмысленно свидетельствуют о его происхождении, а
черное одеяние лишь подтверждает это. Братья мои! Вне всякого сомнения — это
рендорец.
— Патриарх Укерский Эмбан, — бесцветным голосом
проговорил Макова, — я арестую тебя по обвинению в убийстве.
— Не будь ослом, Макова, — отозвался Эмбан. —
Ты не можешь арестовать меня, пока идет сессия Курии, и, кроме того, мы
находимся в Базилике, и я прошу убежища от гражданских властей в этих священных
стенах, — он взглянул на Кьюрика и спросил: — Действительно необходимо
было лишить его жизни?
