Рука ее задумчиво лежала на растрепанной макушке, сама она превратилась в слух. Даже не заметила, как подошла девушка из команды организаторов и поменяла сломанный аппарат. Встрепенулась только, когда та прошептала «пожалуйста». Инна торопливо приладила новый наушник к уху и растворилась в елейном голосе переводчика.
Очнулась она лишь в перерыве – голос в наушнике смолк, а сам мэтр опустился в кресло, появившееся на сцене…
На четыре дня Инна пропала из реальности, нанизывая, как драгоценные камни, новые мысли на нитку собственных размышлений. Она многое знала и раньше, о чем-то догадывалась, но сталкиваться с этими готовыми, ограненными и сияющими правилами искусства ей раньше не приходилось.
Благодаря семинарам Инна осознала и то, что мучило ее, заставляя размышлять о собственной неполноценности многие годы: любовь и искусство не уживаются рядом. У человека творческого нет сил для работы над отношениями. Художнику нужна максимальная концентрация энергии и отдача всего себя – книге, картине, музыке.
Значит, зря она изводила себя скандалами с Сашей. Напрасно пыталась соединить свою жизнь с Игорем. И тем более никуда не годились попытки прижиться в журнале. Миссия стать полноценным членом общества невыполнима: она обречена на одиночество – единственное состояние, в котором человек способен творить. Разве не о том же самом рассказывал ей Серж Лютанс, всей своей жизнью подтверждая этот простой принцип.
Дойдя, наконец, до элементарных истин, Инна почувствовала не страх, а облегчение. Душевный подъем. Пора было перестать изводить себя несвойственными ролями и признать право на внутреннюю свободу.
Первое решение созрело молниеносно – уйти из журнала. После четырехдневного семинара в ее голове теснилось такое количество идей и открытий, что она не могла больше ждать. Нужно было немедленно погрузиться в Забытый Мир, еще несовершенный – теперь она это видела ясно, – но такой притягательный. Ждать по десять часов каждый день, просиживая их в офисе? Нет, она не могла!
Инна летела над сугробами, забыв о земном притяжении. Формула успеха казалась теперь простой: концентрация энергии, вложение всего себя. На протяжении многих лет у нее ничего не получалось в творчестве лишь потому, что она разменивалась понапрасну. Теперь все изменится…
Яркий, невесть откуда взявшийся свет, ослепил ее и чуть не свалил с ног, лишив равновесия. Она зажмурилась и услышала три яростных гудка, потом звук хлопнувшей двери автомобиля.
– Решила спрятаться?!
В свете фар Инна ничего не могла разглядеть.
– Суббота была вчера! – Она, наконец, узнала разъяренный голос гигантской марионетки, нависшей над ней. – Я тебя два дня ищу!
Скрежещущий звук показался Инне удушливым лассо, которое накинули ей на шею, чтобы стащить на землю с небес. Она вспомнила и про «Мерседес», и про деньги, и про пиары. И тут же ярость, словно огонь, разбежалась по жилам. Не стоило настырной кукле сегодня к ней лезть!
– В чем дело? – бросила она.
– Деньги давай!
– За что? – Инна смотрела в глаза мужчине с ненавистью, в которой не было и намека на страх.
– Ты! – он задохнулся от возмущения. – Сашка твоя беспризорная! Мой «Мерседес»!
Обвинения в том, что она никудышная мать, на этот раз Инну не тронули. Правда есть правда.
– Показывай! – сурово велела она и, не дожидаясь, когда разъяренный клоун начнет экскурсию, сама пошла вокруг машины, всматриваясь в ее лоснящиеся бока.
Только обходя автомобиль в третий раз и изо всех сил напрягая зрение, Инна заметила на задней левой двери небольшую вмятину. Все?! Менять из-за этого дверь?!
– Беги к своей кукловодше, – сверкнула она бешеными глазами, – и сообщи, что денег не будет!
– Что?
– Ты все слышал! – В интонации Инны появились повелительные ноты.
Несколько секунд он оторопело смотрел на нее, потом попятился к водительской дверце.
– Значит, не хочешь по-хорошему, – прошипел он, – ну, ты у меня попляшешь!
– Ради бога! – развеселилась Инна и зашагала к подъезду.
Правильно Сашка говорила про нее – «тупое существо». Нельзя позволять другим людям вить из тебя веревки, а она только это и делает!
Дочери дома еще не было. Звонить и затевать очередной скандал Инна не хотела – чувствовала, что смертельно устала от такой жизни. Пусть Сашка, если ей нравится, делает ошибки, падает, поднимается – все сама. Человек вырос, мать ему не нужна.
Сбросив сапоги, она прошла в кухню и нажала кнопку чайника. Пара бутербродов, чтобы перестало сосать под ложечкой, и – за работу.
Через двадцать минут Инна уже ничего не слышала и не видела – в ЭТОМ мире ее больше не было…
Такого ясного утра Маковецкая не могла припомнить за последние несколько лет своей жизни. Да еще зимой! Голубое небо искрилось, солнце бросало праздничные блики в радужный снег. Первой мыслью было проваляться в постели до полудня, любуясь ярким пейзажем за окном, потом неспешно встать, приготовить кофе и вернуться в Забытый Мир. Но оттягивать неприятную процедуру никакого смысла не было: решение принято, нужно его осуществить.
При первой же мысли о работе перед глазами возникло разъяренное лицо Лады. Инна, тяжело вздохнув, встала с постели и побрела в душ.
Даже не заглянув в редакцию, она отправилась к кабинету начальницы. Решительно постучала и в ответ на недовольное «войдите» открыла дверь.
– Яви-илась! – Лада была уже на взводе. Вот и прекрасно: не возникнет желания отступить.
– Я ненадолго, – Инна улыбнулась, испытывая наслаждение от этих слов.
– Где ты была?!
– На семинарах, – честно сообщила она, – приезжал преподаватель из Голливуда, сценарное и писательское мастерство.
Лицо у Лады вытянулось.
– Я не подписывала тебе никакой учебы!
– Нет, это моя инициатива, к работе отношения не имеет.
Лада смотрела на подчиненную так, словно видела ее впервые в жизни. Глаза главного редактора яростно сверкали.
– Я поделилась с тобой деньгами, – процедила она, – думала, тебе можно уже доверять, сработаемся…
– Вряд ли, – Инна достала из сумочки золотой конверт, – здесь вся сумма. И вот еще!
На стол перед Ладой лег рукописный документ в прозрачном файле. Она опустила глаза, прочла первую строчку, и брови ее поползли вверх.
– Куда тебя пригласили? В «Обозрение»? В «Маскарад»? – Лада тяжело дышала. – У них что, зарплата больше?
– Не знаю. Я не перехожу из журнала в журнал. Увольняюсь, и все.
– С ума сошла, – Лада шипела змеей, – на что будешь жить?
– Разберусь. Буду книги писать.
– Что?! – Лада несколько секунд смотрела на подчиненную ошарашенно, а потом расхохоталась. – И эта туда же! Ты думаешь, Суслов не пишет? Или Влад? Да каждый журналист пишет по книге! Деньги-то тут при чем?
