– Старый замок? – в восторге спросила Инна.
– Почти, – задумчиво произнес Конунг и, мягко раздвинув нескольких любопытных, глянул вниз.
Кроме огороженных красными флажками развалин, по которым на четвереньках, чтобы не сорваться, ползали несколько милиционеров, ничего он не разглядел.
– Что там? – раздался его обеспокоенный голос.
– Девушка сорвалась, – с тяжелым вздохом отозвался стоявший рядом пожилой мужчина, – говорят, еще ночью. Насмерть разбилась.
Конунг вздрогнул и переменился в лице.
– Местная?
– Кто ж из местных станет шляться здесь по ночам? – старик посмотрел на него с укором. – Приезжая.
– Где она?
– Во-он, – рукой указал мужчина, – видишь под самой стеной? Маленькая такая, с черными волосами. Эх, жалко девку!
– Она же уехала, – прошелестел Конунг неживым, как пергамент, голосом, – мать же сказала…
За долю секунды сообразив, что происходит страшное, Инна вцепилась в свое сокровище с невесть откуда взявшейся силой и оттащила его от края скалы.
– Это я, – прохрипел он, – я виноват! Я-а-а-а-а!
Отчаянный крик эхом разнесся над жуткой горой…
На следующий день Павел повез в Москву цинковый гроб. Инна, запуганная и затравленная, проводила неразлучных влюбленных на катафалке до Симферополя и вернулась назад, в Симеиз.
Глава 7
Противное жужжание ламп в классе выводило Маку из себя. Половина народу, как обычно, клевала носом, половина сидела в социальных сетях, выходя в Интернет с мобильных телефонов.
Учитель жил своей жизнью: гнусаво читал идиотскую статью из какого-то научно-безумного журнала в дополнение к новому параграфу по истории. Сам расстраивался, сам хихикал, сам задавал вопросы, сам на них отвечал.
Как же достало это все! Она думала, что после того как Фила объявят виновным в поджоге журналов, жизнь в школе вернется на круги своя. Прежние приятели, прежние учителя. Но история эта слишком многое изменила, и перемены оказались к худшему: многие лица, с которых сдернули покров детских иллюзий, стали Маке противны. Даже мамаша Фила – улыбчивая тетенька и отличная повариха – оказалась на самом деле жестокой стервой. В школе ходила перед всеми на цыпочках, пресмыкалась, а дома «воспитывала» сына так, что у Филимонова то бровь оказывалась рассечена, то синяк красовался под глазом. Кулаки Маки невольно сжимались, когда она видела следы недовольства матери на лице Фила. Она боялась даже подумать о том, что будет, когда родительница узнает о беременности Ритки.
Скорее бы Инна перевела ее в новую школу! Кажется, уже разузнала что-то о гуманитарной гимназии и английском лицее. Жаль, конечно, что в обоих случаях придется ездить на метро, но Мака была согласна на любые жертвы, лишь бы не видеть Марианну, не слышать тупых нотаций, не думать о Ритке с Филом.
Каждые две минуты она поглядывала на часы – никак не могла дождаться перемены. Голос историка звучал слабым фоном ее собственным скачущим с места на место мыслям.
После встречи с Игорем Мака много думала о Варшавском: хотела понять, что он за человек. Тянулась к нему, сама не понимая зачем. Она решила, что позвонит Игорю на перемене и попытается договориться еще об одной встрече, но потом спохватилась. Нельзя! Балбесы-одноклассники разведут такой крик и грохот, что она спалится за пару секунд: школьный бедлам ни с чем не перепутаешь. Придется дожидаться конца уроков.
Все выходные Мака провела за компьютером – ей не хотелось выйти на улицу, не было желания звонить друзьям, и даже собственные странички в соцсетях оставались нетронутыми: она старалась как можно больше разузнать об Игоре. Ввела в поисковую строку в Интернете «художник Варшавский» и получила такое количество ссылок, что разбирать их можно было неделю. Выставки. Галереи. Статьи. Интервью. Видеоролики. Светская хроника. Мака жадно перепрыгивала со страницы на страницу, впитывала информацию, разглядывала изображения. На фотографиях с открытий выставок и светских мероприятий Варшавский появлялся один: что пять лет тому назад, что на прошлой неделе. Все, что удалось выяснить о его личной жизни, – это скупые сведения биографии: «разведен, есть сын».
Об Инне ни в одном интервью не было сказано ни слова. Мака почувствовала, как закипает в ней возмущение: на месте матери она бы не позволила так с собой обращаться! Если мужчина встречается с женщиной, он должен выводить ее в свет, представлять знакомым, друзьям. А Инна оказалась не то чтобы на задворках жизни Варшавского – ее будто бы не было! И в такой ситуации она все равно любила его больше, чем собственную дочь?!
Подпрыгивая, вертясь и постоянно выглядывая в окно, Мака едва дождалась конца уроков. Особенно жутким оказался последний, классный час. Занудствами про «скорый конец четверти», «исправление оценок» и «недостойное поведение» им вынимали мозг целых сорок минут. Конечно, внимательно слушать никто и не собирался, но хочешь не хочешь, а настроение от проклятых внушений портилось. В финале традиционно промыли кости Филу: ему теперь, наверное, до конца жизни будут поминать эти журналы. Честно говоря, на его месте она забила бы на все и сама ушла из этой школы.
Даже ребят, не имевших отношения к происшествию, заезженная волынка уже раздражала. Сколько можно?! Уже вся школа в курсе, что журналы не надо жечь. И не потому, что это плохо, а по той элементарной причине, что смысла в этом ни малейшего нет – оказывается, все оценки копируются и восстановить журнал нет проблем. Разве что завучу придется несколько суток посидеть безвылазно на работе.
Как только раздался звонок, Мака сорвалась с места и ринулась в раздевалку. Оделась за секунду, выскочила во двор. Осталось отойти подальше от школы, чтобы любопытные одноклассники не совали свой нос, куда не положено, и позвонить Игорю.
– Привет! – проворковала она, как только услышала его невеселое «Алло» в трубке.
– Да, слушаю, – произнес он деловым тоном.
– Это Александра, – ляпнула она, растерявшись: Игорь разговаривал с ней так, будто не было ни встречи в ресторане, ни веселой болтовни. Он ее с кем-то спутал?
– Я понял, – подтвердил художник и замолчал в ожидании.
– Вы… то есть ты… я хотела, – путаясь в словах, произнесла она, – посмотреть картины.
– В чем проблема?
– Ну, как… – Мака не знала, как объяснить, что хочет увидеться с ним.
– Я же дал тебе адрес.
– А ты там?
– Нет. Я работаю.
– У-у-у, – Мака капризно надула губы, – так нечестно.
– Это еще почему? – наконец Игорь улыбнулся, и она это услышала.
– Потому, – Мака тут же развеселилась, – что без тебя я ничего не пойму!
– Глупости.
– Глупости, – быстро согласилась она и тут же добавила: – А где написано, что женщина должна быть умной?
