А тут вдруг сообщение о том, что деньги достаются Ивану.
Окончательно потеряв всякий ум, запутавшийся Водовозов несется к Норе. Он попал
в страшную ситуацию, с которой знакомы многие, преступившие закон. Одно
преступление тянет за собой другое, желая скрыть следы, человек совершает все
новые и новые подлости, но остановиться он уже не в силах. Ужас толкает его
дальше. Профессор входит в квартиру, идет к сейфу. Для него не секрет, где Нора
прячет ключ, а ключи от дома он взял у Риты в сумке. Железный ящик открывается
легко, конверт распечатан… Лев Яковлевич хватает бумагу… И тут комнату
заполняют люди, мигом начинающие задавать неприятные вопросы. Окончательно
доконало мужика появление «привидения» под белой вуалью.
Эпилог
Лев Яковлевич Водовозов всю жизнь прожил как хотел. Ему
везло. Он рано стал доктором наук, потом профессором. Не имея жены и детей
(Рая, Рита и Ксюша не в счет), он все средства тратил только на себя любимого,
баловал себя и обожал. Друзья и приятели уважали Льва Яковлевича, считали
милым, интеллигентным мужчиной старомодного воспитания. О его с каждым годом
все более молодеющих любовницах не знал никто. Богиня судьбы словно оберегала
Водовозова, он не имел ни одного черного пятна на репутации. Сделала она ему и
последний подарок.
Водовозову не пришлось годами сидеть в Бутырском изоляторе,
ожидая суда. Он недолго спал на жестких нарах в окружении не слишком приятных
сокамерников. Избежал Лев Яковлевич и самого судебного разбирательства. Он не
сидел в железной клетке, слушая показания свидетелей и разглядывая сквозь
прутья тех, с кем совсем недавно играл в бридж. Нет, вечному баловню судьбы
опять подфартило. Профессор скончался в самом начале заключения, просто умер от
сердечного приступа, ночью, причем так мирно и тихо, что его сокамерники
обнаружили труп только к обеду.
Естественно, дело закрыли, наше государство считает, что
смерть списывает все, и не осуждает умерших.
Спустя несколько дней после кончины Водовозова по московским
салонам, где только и делали, что обсуждали происшедшее с профессором, змеями
поползли слухи. «Ах, — закатывали глаза дамы, — мы так и знали!
Левушка не виноват. Честнейший, благороднейший человек! Его оклеветали, и вот
он покончил с собой!»
Пару раз Николеттины подружки пытались узнать у меня правду,
но я ловко увиливал в сторону. Честно говоря, меньше всего хотелось вспоминать
всю историю про хозяина «Ванильного зефира». Именно так: «хозяин „Ванильного
зефира“», называю я его теперь. Язык не поворачивается сказать «Лев Яковлевич».
С этим у именем у меня связаны самые теплые воспоминания: оловянные солдатики,
тихий, ласковый смех и фраза: «Ваняша, не позволяй себя обижать». Конечно, я
понимаю, что профессор совершил преступление, но… ничего не могу с собой
поделать. Льва Яковлевича Водовозова люблю до сих пор, а хозяин «Ванильного
зефира» вызывает у меня омерзение. Иногда, ночью, когда лежу без сна, я задаю
себе вопрос: стоило ли будить спящую собаку? Потом в голову приходит иная
мысль: на что способен человек из-за денег? Как выяснилось, на многое. У меня
была когда-то любовница, Лена Приходько, которая частенько говорила:
— Для меня лучшие цветы — деньги.
Вот и для Льва Яковлевича купюры, хрустящие бумажки заменяли
все.
Элеонора выздоровела. Моя хозяйка в очередной раз обманула
смерть. Никаких разговоров о трагических событиях, происшедших с близкими, она
не ведет. Словно и не случилось ничего. Но я знаю, что в ее душе нет покоя.
На могиле Раи появился шикарный памятник из белого мрамора,
привезенный из Италии. Зоя и Анна Ивановна съездили на кладбище, а потом долго
о чем-то говорили в кабинете у Норы. Насколько я знаю, Элеонора купила им
хороший дом в Красномосковске, и обе тетки переехали туда. Зое больше нет
необходимости терпеть притесняющих ее родственников из-за боязни остаться в
старости голодной. Нора дает ей деньги.
Рита долго лечилась. Нора созвала лучших специалистов, и
девушку в конце концов поставили на ноги. Но это уже не прежняя Маргоша. С нее
словно ветром сдуло шелуху эгоизма. Риточка притихла, по компаниям больше не
шляется и усиленно налегает на учебу.
Пару дней назад мы были на кладбище. Маргоша положила к
памятнику цветы и сказала:
— Ужасно просто, на фотографии она вылитая я, не
находишь, Ванечка?
Я кивнул. Рита постояла пару секунд молча и тихо добавила:
— Мне теперь придется жить за двоих, а это очень
большая ответственность, надо стать серьезней.
Я вновь кивнул. Хорошо, что Риточка поумнела, жаль только,
что за науку пришлось заплатить столь высокую цену.
Лариса Федотова оправилась от инсульта, и мы никогда больше
не встречались. Неля Малышева скончалась от ожогов.
Николетта по-прежнему устраивает файф-о-клоки и журфиксы.
Элеонора вдвое увеличила мою зарплату, и маменька чувствует себя прекрасно.
Люси…
Девушка позвонила мне и опять попросила сводить ее в
«консерваторию». Я, до сих пор спокойно помогавший ей обманывать Розу,
неожиданно обозлился:
— Все ездишь к этому Севочке? Омерзительная личность!
Люси оторопела:
— Почему?
И тут меня словно прорвало. Я открыл рот и вылил на голову
Люси все, что знал о «великом» писателе.
— Неправда, — решительно отрезала девушка.
— Хочешь убедиться лично?
— Да, — твердо сказала подруга.
— Ну тогда сообщи своему Ромео, что заболела и не
придешь на свидание. Голову даю на отсечение, он решит использовать свободное
время и пригласит приятно провести вечерок какую-нибудь дамочку из другого
состава.
Люси гневно фыркнула и швырнула трубку.
Вечером, около семи часов, мы устроились в засаде возле
метро «Первомайская».
— С чего ты взял, что Сева придет сюда на
свидание? — нервничала Люси.
— Мне так кажется.
— Глупости!!!
— Подожди, дорогая, — спокойно сказал я и, вынув
пачку «Мальборо», спросил: — Ты разрешишь?
— Дай сюда, — велела Люси и вытащила сигарету.
— Ты куришь? — изумился я, поднося ей
зажигалку. — С каких пор?
— С сегодняшнего дня, — сердито ответила она,
неловко затянулась и мигом закашлялась. Я отобрал у нее сигарету и затушил в
пепельнице.
— Что за дурь пришла тебе в голову?
Люси гневно сдвинула брови, раскрыла было рот, чтобы
достойно мне ответить, но тут прямо перед нами припарковалась сверкающая
иномарка. Из нее вылезли мерзкий Сева и расфуфыренная дамочка. Начались объятия
и поцелуи.
