Мы принялись рыскать в толпе. Приехавшие пожарные отгоняли
народ, милиционеры спрашивали документы. Кое-кто из посетителей, увидав
представителей закона, предпочел спешно ретироваться.
Обойдя двор, я в изнеможении прислонился к стоящему в
отдалении от центра событий мусорному баку. Ничего. Сожгли «Ванильный зефир»
абсолютно зря. И тут с другой стороны бачка прозвучал грубый голос:
— Бросай ее на снег.
— Простудится, — возразил другой, более
интеллигентный.
— Ну и хрен с ней, наркоша, подумаешь! Обдолбанная вся.
— Хозяин велел ее стеречь!
— Вот пусть сам под нее одеяло и стелит, гляди, опять
обоссалась, ну на кой хрен ему эта девка? Бросай ее и пошли, у меня в машине
водка есть.
— Нельзя, — возражал другой, — вдруг уйдет.
— В таком виде? — ржал первый. — Да она в
полной отключке, под себя ходит, знаешь, сколько ей сегодня вкатили!
— Как же так, без пальто, на снегу, помрет еще.
— Ну и что?
— Так велели стеречь!
— Слышь, Павлуха, — сказал первый, — за
десять минут ничего не случится, сюда, к бакам, никто не придет. Пошли, тяпнем
— и назад. Давай, давай, не тормози.
Я осторожно заглянул за бак, увидел две удаляющиеся темные
фигуры и… Риту, валяющуюся в сугробе. Я мигом вылетел из укрытия и попытался
поднять девушку, но попытка не удалась. Тело оказалось каменно тяжелым. Тогда я
схватил Маргошу под мышки и волоком потащил к «Жигулям», стараясь не дышать,
потому что от внучки хозяйки пахло, как из общественного сортира. Кое-как
уложив ее на заднее сиденье, я бросился искать Люси.
— Простите, — схватил меня кто-то за плечо.
Я повернулся.
— Да?
— Вы были свидетелем пожара?
— Ну, можно и так сказать.
— Отчего он возник, по-вашему?
— Неосторожность при курении, — категорически
заявил я, — администрация разрешила танцевать с сигаретами, и вот
печальный результат. Еще хорошо, что никто не погиб.
— Как вы считаете, что следует сделать, чтобы избежать
подобных несчастий?
— Запретить курение в общественных местах, —
ответил я и поинтересовался: — А вы кто? Почему спрашиваете?
— Программа «Катастрофа», — ответил парень.
И тут только я увидел в его руке микрофон.
— Эфир завтра в полдень, — предупредил
журналист, — сможете на себя полюбоваться.
— Ванечка, — дернула меня за рукав Люси, —
ничего…
Я быстро схватил ее за руку и потащил к машине. Домой к
Элеоноре мы явились около часа ночи. Слава богу, домработница и кухарка у нее
приходящие, и никто не увидел, как мы с Люси втаскивали в квартиру
бесчувственную Риту. Впрочем, у меня все еще были сомнения, вдруг это Рая, но,
когда я, вызвав домашнего доктора Норы, начал стаскивать с девушки насквозь
промокшие, грязные брюки, мой взор упал на шрам чуть ниже колена. Значит, все
же перед нами лежала Рита. Этим летом она упала и довольно сильно порезала
ногу.
Кое-как мы с Люси раздели Маргошу, обтерли грязное тело
влажным полотенцем и натянули на девушку пижаму. Больше ничего сделать не
могли. Рита лежала абсолютно безучастно, словно гигантская кукла.
— Она жива? — прошептала в какой-то момент Люси.
— Да, — также шепотом ответил я, — видишь,
дышит.
Минут через двадцать раздался звонок и появился врач,
милейший Геннадий Сергеевич. Он окинул меня недоуменным взглядом:
— Иван Павлович, голубчик, что с вами?
Я сообразил, что до сих пор расхаживаю по дому в кожаных
штанах, уродском свитере, гриндерсах, и сказал:
— Все в порядке, больная в спальне.
— Да кто у вас? — изумился Геннадий Сергеевич,
вошел в комнату и взвизгнул по-бабьи. — Господи, да ведь это…
Потом он повернулся ко мне и остолбенело поинтересовался:
— Это…
— Рита, — подтвердил я, — внучка Норы.
— Но девочка умерла, — заикался врач, — сам
приносил венок на похороны.
— Она жива.
— Но как, но… — забормотал эскулап, плохо
соображая, что к чему.
Я взял его за плечи и встряхнул:
— Гена, приди в себя.
За долгие годы знакомства я никогда не называл его на «ты»
и, уж конечно, не забывал обращаться по отчеству, но терапевт совершенно
спокойно ответил:
— Да, прости, Ваня, очумел слегка. Если это Рита, то
кого же мы тогда похоронили?
— Все потом, лучше займись больной.
Осмотрев Маргошу, врач приказал:
— Немедленно в клинику, сейчас договорюсь.
— Что с ней?
— Накачана наркотиками по самую макушку, я здесь ее не
выведу, только в стационаре, платно, очень дорого.
— Естественно, — ответил я, — давай вызывай
машину, медсестру, чтобы сопровождала.
Пока Геннадий терзал телефон, я пошел наверх, к сейфу.
Вытащил пачки денег, вновь уронил конверт с завещанием, разозлившись на себя, я
не стал закрывать сейф, а побежал вниз, сжимая деньги, предназначенные в оплату
за клинику.
Наконец все уладилось. Риту погрузили в машину.
— У нее нет паспорта, — напомнил я, — его
отобрали в связи со смертью.
— Ерунда, — отмахнулся врач.
— Гена, — сказал я.
— Что?
— Ты ведь давал клятву Гиппократа.
— Естественно.
— Очень прошу тебя, никому ни слова о том, что Рита
«ожила», понял?
— Не волнуйся, — ответил терапевт, — не
дурак. Сам лучше ложись в кровать, а то на привидение похож. Хочешь, давление
померю?
— Нет, спасибо.
— Тогда быстро в кроватку.
— Спасибо, Гена, — улыбнулся я.
— Давай, не болей, Ваняша, — ответил доктор и
убежал.
