Наши тоже решили не отставать, и целый месяц Николетта
старательно путала петли, пытаясь связать для меня шарф. Но потом, слава богу,
дурацкое занятие ей надоело, и матушка забросила работу. Больше она никогда не
прикасалась к спицам. На память о ее короткой карьере вязальщицы остался кусок
недоделанного шарфа самого мерзкого вида. Так вот, предлагаемый мне сейчас
свитер был родным братом того убогого кашне.
Но чтобы проникнуть на дискотеку, нужно на время забыть о
хорошем вкусе, поэтому я пошел к примерочной кабинке, прихватив все
предложенные шмотки.
— Эй, мужчина, — крикнула продавщица, —
возьмите гриндерсы!
— Обувь потом, — ответил я.
Девушка засмеялась:
— Нет, гриндерсы обязательно.
— Почему?
— У них очень высокая подметка, брюки короткими окажутся,
если купите штаны под обычные ботинки.
Я прихватил пару каменно тяжелых бутс и задернул занавеску.
Через десять минут в зеркале отразился довольно молодой
мужчина, одетый самым идиотским образом.
Куртка едва доходила до талии, и носить ее предстояло
расстегнутой, потому что, закрыв «молнию», я с трудом мог дышать и двигаться.
Свитер же оказался излишне длинным. Он спускался на бедра, выглядывая из-под
верхней одежды. Наша Тася, служившая в детстве няней, иногда приговаривала:
— Эй, Ваняшенька, ну-ка, заправь, голубчик, рубашечку в
брючки, а то надел кофточку, а про нижнюю одежду-то позабыл. Торчит из-под
пятницы суббота.
И вот теперь я вновь оказался в том виде, который наша
домработница называла «из-под пятницы суббота». Брюки тоже были излишне длинными,
они спускались «гармошкой» на ботинки. Впрочем, назвать ботинками сооружения,
куда пришлось впихнуть ноги, можно было лишь с большой натяжкой. Я никогда в
жизни не носил подобную обувь: грубую, вульгарную, на огромной платформе, с
утрированно квадратными носами. Больше всего я напоминал сейчас себе один
персонаж из дурацкой рекламы жевательной резинки. Помните этот ролик ну, когда
девушка, пытаясь запарковаться, сбивает мотоцикл и видит, что к ней от
телефонной будки направляется звероподобного вида рокер? Дама засовывает в рот
жвачку, ослепительно улыбается, и горилла, затянутая в кожу, удаляется, забыв
устроить скандал. Только не подумайте, что я походил на элегантную даму,
отнюдь, я был вылитым рокером. Жутким существом, от которого еще вчера сам бы шарахнулся
в сторону на пустынной улице.
Приоткрыв занавеску, я крикнул:
— Люси, посмотрите, пожалуйста!
Девушка, обсуждая что-то оживленно с продавщицами,
повернулась, подошла к примерочной и уставилась на меня. В ее лице ничто не
дрогнуло, но в глазах запрыгали бесенята.
— По-моему, замечательно, — констатировала она.
— Кажется, свитер длинноват, — пробормотал
я, — и брюки не того…
— Что вы, мужчина, — хором сказали
продавщицы, — так носят, самый накат, если короче штаны натянуть, отстой
получится.
Я вспомнил, как где-то в конце семидесятых упрашивал
Николетту купить мне брюки с многосантиметровым клешем, и ничего не сказал.
Мода дело хитрое, придется поверить торговкам, они в этом вопросе разбираются
лучше меня.
Внезапно в сердце вновь вползла грусть. А в чем я хорошо
разбираюсь? В поэзии Серебряного века? Живу, словно в консервной банке,
существую в замкнутом мирке, хожу, как старая кляча по одному кругу. Хотя, если
признаться честно, я сильно изменился за последнее время и, как ни странно,
стал выглядеть моложе. Во всяком случае, сейчас из зеркала на меня смотрел
парень, правда, отвратительно принаряженный, но по виду никак не сорокалетний.
Максимум, что можно дать молодцу, тридцатник. Может, явиться в таком виде к
Николетте на файф-о-клок и заверить всех, что теперь так положено наряжаться в
высшем свете, ну… в Испании, например? А что? Неплохая идея. Милые дамы будут
изумительно смотреться в косухах.
— Замечательно, — повторила Люси, — только
чего-то не хватает.
— Во, — сказала одна продавщица, — оденьте.
Я посмотрел на крохотную сережку и ответил:
— Но у меня уши не проколоты.
— Так это клипса, — сообщила она и ловко
защелкнула ее на моей мочке.
— Да, — удовлетворительно протянула Люси, —
вот теперь великолепно.
— Суперски, — взвизгнула продавщица, — с
таким фрэндом я бы хоть куда пошла, такой модный, такой прикинутый, ну слов
нет. Девки бы попадали от зависти, все при нем, косуха, гриндерсы, ну кентово,
лососевый парень!
— Хорошо, — кивнула Люси, — теперь я.
Она ушла в кабинку, и девчонки стали охапками таскать туда
вешалки со шмотками. Процесс грозил затянуться. Я уселся на стульчик возле
обувного отдела.
— Слышь, фрэнд, — раздалось над головой.
Я повернулся. Юноша лет пятнадцати спросил:
— Посмолить не дашь? Без капусты остался.
— Что?
— Ну закурить дай.
Я вытащил «Мальборо».
— Угощайтесь.
— Парочку стрельну?
— Конечно.
— Ну ты центровой, — вздохнул парень, — прям
набитый икрой.
Он вытащил две сигареты и начал бродить по магазину. Пару
минут я следил за ним, одетым в старенькую, добела вытертую куртку. Честно
говоря, я не слишком понял сказанную им напоследок фразу. Юноша поругал меня
или похвалил? Радует лишь одно, он принял меня за своего, вот она, великая сила
одежды. Впрочем, сия мудрость была известна издавна, вспомним хотя бы русские
пословицы и поговорки: «одень пенек, станет как майский денек»; «по одежке
встречают, а по уму провожают», нет, последнее явно не то. В наше время вас
приветствуют и провожают, принимая за точку отсчета исключительно внешний вид.
— Ванечка, — крикнула Люси, — ну как?
Я поднял глаза и поперхнулся. Из кабины выглянуло нечто,
одетое в синюю мини-юбочку и обтягивающий короткий свитерок того же цвета. Но
самое интересное, что наряд безголовой, отвязной тинейджерки шел моей спутнице
чрезвычайно.
