— Жена, надеюсь, тоже одна будет, если, конечно, твои
родители изменят свою позицию насчет бедных женихов, а то не видеть нам друг
друга. Я человек старомодный, не современных взглядов, и без благословения отца
с матерью не пойду в загс.
— Севочка, — затараторила дама, — ей-богу, я
их уговорю.
— Впрочем, — неожиданно заявил «писатель», —
нам и так хорошо!
— Нет, — со слезами в голосе воскликнула
партнерша, — я хочу быть всегда с тобой, мне надоело прятаться и общаться
украдкой! Я хочу семью, детей!
— Конечно, милая, — улыбался, словно гиеноподобная
собака, Сева, — мне мечтается о том же, только твой отец против.
— Я его сломаю! — взвизгнула девушка.
Сева издал вздох:
— Любимая, через пять минут я должен быть дома,
диабетику нельзя пропускать укол, может начаться кома, уезжай спокойно.
Встретимся здесь же через неделю в шесть вечера.
— Только через семь дней! — недовольно воскликнула
женщина.
— Но, дорогая, ты разве забыла, что завтра я улетаю в
Питер на съезд прозаиков? — ласково укорил Сева и поцеловал даму.
— Помню, конечно, — вздохнула та, — и приеду
тебя проводить.
— Что ты, — замахал руками кавалер, — самолет
в четыре утра! Чартер, страшно неудобный, даже не думай, слышишь? Я запрещаю
тебе мотаться по ночам, мало ли что! Нет и нет, ясно?
Девушка кивнула:
— Хорошо, мой повелитель.
— Вот и молодец, а теперь уезжай.
— Нет, ты первый уходи.
— Дорогая, — прочирикал Сева, вновь целуя
девушку, — моя душа будет спокойна, когда провожу тебя.
Пару минут они обжимались, почти навалившись на мою машину.
Потом девушка скользнула внутрь роскошной тачки и укатила.
Я, вынырнув из-под руля, наблюдал за «гением». Однако, кто
бы мог подумать! С виду, кажется, его можно плевком убить, а какой ловелас!
Значит, одновременно с Люси он крутит роман еще с этой пигалицей. Занимается
рыболовством во всех водах. Ждет, на какой из крючков попадется особо жирная
добыча. Внезапно мне стало жаль Люси. Надо же, с каким подлецом связалась.
Однако он почтительный сын… Сквозь боковое стекло я увидел, как Сева, подойдя к
ларьку, купил большой букет роз, надо же, хочет отнести больной матери цветы.
Но, взяв в руки веник, Сева не стал удаляться от проспекта. К моему огромному
удивлению, он встал у обочины, нетерпеливо поглядывая на часы. Интересно,
боится опоздать к больной диабетом и отчего-то замер тут…
Не успел я додумать мысль до конца, как прямо передо мной
вновь запарковался автомобиль, на этот раз отечественный, но дорогой, «десятка».
Сева юркнул в салон. Я изо всех сил пытался разглядеть шофера, но сгущавшиеся
сумерки не позволили этого сделать. Единственное, что было понятно: за рулем
женщина в чем-то белом. И это ей, а вовсе не бедной больной маме,
предназначался шикарный букет. Кстати, о несчастной родительнице, готовой в
каждую минуту оказаться в коматозном состоянии, Севочка благополучно забыл.
«Десятка», подняв фонтан грязи, исчезла за поворотом.
Глава 17
До трех утра я опять читал Рекса Стаута. Только не
подумайте, что детективы стали мне нравиться, нет, книги про Ниро Вульфа я
использую как учебное пособие, хотя одна история оказалась довольно забавной, и
я даже увлекся, следя за перипетиями.
Упав в кровать почти на рассвете, я забыл завести будильник
и проснулся от телефонного звонка.
— Вава, — закричала Николетта, — нет, какой
ужас!
Вспомнив череду странных смертей, произошедших за последние
дни, я напрягся.
— Что случилось? Кто умер?
— Типун тебе на язык, — взвизгнула матушка, —
слава богу, все пока живы! Дело еще хуже.
Что может быть неприятней смерти?
— Тебя разыскивает милиция, — тарахтела
Николетта. — Позвонили сюда, но я дала телефон Норы, естественно. Говори
немедленно, что ты сделал?
— Ничего, — удивился я, — ровным счетом
ничего.
— Порядочному человеку следователь просто так не
звонит, — отозвалась Николетта.
Потом она помолчала и прибавила:
— Но имей в виду, я — твоя мать и останусь ею всегда.
Пойду за тобой, босая, голодная, по этапу в Сибирь. Пусть бьют плетьми, лишают
еды и одежды, пусть! Мать никогда не бросит своего птенца.
Ясненько, Николетта примеряет на себя роль страдалицы,
женщины, чей сын осужден за преступление.
— Ты помнишь, что у меня сегодня званый обед? —
неожиданно спросила она совсем другим тоном.
— Забыл, — признался я.
— Чтобы был в пять часов без опозданий, в смокинге.
Ну уж нет.
— Извини, Николетта, в прошлый раз я накапал майонезом
на сюртук и сдал его в химчистку.
— Ладно, — смилостивилась матушка, — приходи
в чем хочешь.
— Не знаю, успею ли…
— Вава, — взвилась Николетта, — ты белены
объелся? У меня тогда будет тринадцать человек за столом.
— Но я обещал Люси сводить ее вечером в Большой!
— Вот после обеда и двинетесь.
— Я должен еще сделать кое-какие дела, Нора в больнице,
у меня куча хлопот.
— Как она? — перешла на светский тон маменька.
— Вчера вечером сказали, что еще лежит в реанимации,
инсульт — это серьезно.
— Хорошо, — резюмировала Николетта и
отсоединилась.
Я сунул трубку в базу. Интересно, что хорошего увидела
матушка в моем последнем заявлении? И тут вновь зазвонил телефон. Официальный
голос сухо потребовал:
— Позовите Ивана Павловича Подушкина.
— Слушаю.
— Майор Воронов.
— Кто?
— Старший следователь, майор Воронов, — повторил
мужик. — Не могли бы вы через час приехать ко мне?
— Куда и зачем? — удивился я.
— На Петровку, — пояснил мужик, — для
разговора.
Мне стало интересно, ну какая беседа может состояться у меня
с этим Вороновым.
— Хорошо, только через час я не успею, минимум к двум.
— Паспорт не забудьте, — напомнил майор.
