— Значит, последний раз вы видели Раю пятого декабря?
— Ага.
— И не заволновались, что подруга так долго
отсутствует? И не забеспокоились? Вдруг случилось несчастье?
— И что могло произойти? — хмыкнула Катька. —
А то, что дома нет… Если ее мужик рукава отдирает, значит, она в койке валяется,
вот и все дела.
— Где лежал свитер?
— А тут, — кивнула Катя на кровать.
Я подошел к ложу, оглядел его, потом наклонился. Под софой
никогда не пылесосили, темно-серые комки пыли покрывали пол ровным слоем. Я
мрачно обозревал «равнину».
— И чего там? — поинтересовалась Катя, тоже
наклонясь. — Ой, гляньте, какая штучка!
Быстрым движением она схватила нечто, незамеченное мной, и
сказала:
— У Райки такой не было, прикольная вещичка!
Я глянул на ее руку и почувствовал, как по спине от затылка
к поясу пробежала холодная волна озноба. На узкой ладошке, откровенно говоря,
не слишком чистой, лежал золотой браслетик, тот самый, с колокольчиками,
подаренный мной Рите.
Катя, не замечая моей реакции, тарахтела:
— Золотой, похоже, жаль, замочек сломался. И откуда он
у нее?
— Поносить небось кто-то дал, — еле выдавил я из
себя.
— А что? — согласилась Катя. — Вполне может
быть.
Я ушел от Кати, унося с собой голубой свитер и браслет.
Хитрая девчонка стребовала за них еще сто долларов. Прежде чем отправиться
домой, я вновь зашел в фотосалон к Круглову, нашел парня, в одиночестве пьющим
кофе, и сказал:
— Спасибо, встретил Кисину.
— Так нема за що, — хмыкнул Павел, — говно
вопрос.
— У вас вроде есть еще снимки? Она сказала, вы хотели
их в понедельник отдать.
— Отдать? — хмыкнул фотограф. — Тут не офис
матери Терезы, а модельный бизнес. Работа денег стоит.
— Но Галина Селезнева пообещала, что снимки сделают по
заказу ее агентства «Модес».
Круглов засмеялся:
— Ой, держите меня, люди добрые! Шарашкина контора, а не
агентство. Да, позвонила Галина, сказала, что пришлет девчонку на съемку…
— А вы?
— Я никогда от заказов не отказываюсь, — вздохнул
Павел, — что хотите сниму: девушку, бабушку, дедушку, зеленую мартышку,
денежки только отстегивай.
Галина Селезнева заверила парня, что при получении готовых
снимков девушка отдаст деньги.
— Я еще предупредил, чтобы наличкой, — объяснял
Павел, — никаких там «положим на счет». Лично вручи, хрустящими бумажками,
желательно, зелеными.
И он противно заржал.
— Она заказывала альбомчик?
— Портфолио? — оскалился мастер. — Ну уж нет.
Там работа долгая, художественная, я всегда предоплату беру, а тут щелкнул два
раза, и всех делов, чтобы не рисковать. И видно, не зря схалтурил, никто за
снимками не явился…
— Продайте их мне.
— Зачем? — удивился Павел.
Потом окинул меня взглядом и, понизив голос, сообщил:
— Ежели желаете на красивых девчонок полюбоваться,
такие кадры есть! Клубника со сливками! Ну, хотите?
— Спасибо, меня не интересует порнография, просто я
хочу сделать приятное Кате.
— Понял, — кивнул фотограф, — пятьдесят
баксов.
На мой взгляд, два протянутых снимка не стоили и пяти
рублей. На одном девушка в черненьких брючках и свитерочке стояла возле
псевдостаринного кресла. Одна рука с чересчур красными ногтями покоилась на
спинке, другая упиралась в бедро. На втором фото Рая сидела в том же кресле,
закинув ногу на ногу, старательно улыбаясь в объектив. Я полез в портмоне за
деньгами и вновь выронил карточку Риты. Павел наклонился и, с интересом
разглядывая изображение, протянул:
— Надо же, все-таки похожа на Катьку эту до жути.
— Нет, это, — ответил я, протягивая купюру, —
она и есть.
— Кто? — удивился Павел.
— Катя Кисина.
Круглов хмыкнул.
— Нет, они разные. Вот там, — и он ткнул пальцем в
свою работу, — Кисина, а тут — совсем другая девушка.
— Почему вы так решили? — осторожно спросил
я. — Из-за дорогого платья?
— Тряпку можно любую нацепить, — отмахнулся
Павел, — черты лица и впрямь похожи, цвет волос, прическа. Только у одной
огонь в глазах горит, бесенята прыгают, сразу видно, яркая личность,
непокорная, свободная… А у второй взгляд недоеной коровы и улыбочка жалкая.
Он помолчал немного, потом помахал фотографией Риты.
— Вот этой мадемуазели я бы посоветовал попробовать
себя на «языке», а другой и начинать не надо.
Я молча переводил взгляд с одного улыбающегося личика на
другое, но где он тут увидел яркую, свободную личность? По-моему, девицы
похожи, как две капли воды из одного стакана.
Когда я вышел на улицу, в голове ворочались тяжелые, мрачные
мысли. Наступили ранние сумерки, ветер усиливался, юркая поземка бросалась под
ноги. Я начал прогревать мотор, тупо глядя, как щетки смахивают мгновенно
налетающие снежинки. Вдруг прямо передо мной запарковалась роскошная иномарка.
Из водительской дверцы выскользнула девица в меховом манто, а с пассажирской
стороны вылез мальчик, щуплый подросток. Он повернулся ко мне лицом, и я узнал…
Севу, «гениального» писателя, страстную любовь Люси.
Я с интересом стал наблюдать за происходящим. Мужик нежно
обнял дамочку за талию, та одарила его страстным поцелуем. Действие происходило
прямо перед моей машиной. Я приспустил окно и спрятал голову под руль. В
«Жигули» ворвался ледяной ветер, хлопья мокрого снега и голоса.
— Ну дорогой, еще минуточку, давай посидим в
машине, — сюсюкала девица.
— Извини, любимая, — щебетал Сева, — я должен
бежать, мама ждет. Понимаешь, она никому не разрешает делать себе инсулиновые
уколы, только мне.
— Ты так о ней заботишься, — с легкой завистью
пробормотала женщина.
— Как же иначе! — с жаром воскликнул Сева. —
Мать у меня одна.
Потом он обнял девицу за талию и с чувством произнес:
