Я подошел к деревянной конструкции, больше всего
напоминавший поставленный стоймя гроб, и распахнул кривые дверцы. Да, Рая была
намного аккуратнее Кати. Ее вещички висели на плечиках, а скромное бельишко,
колготки и футболки ровными стопками высились на полках.
Нарядов было мало. Несколько блузок, явно очень дешевых,
джинсы, штаны из кожзаменителя, два свитерочка и одна мини-юбочка из красной
клеенки. Это все. Я в задумчивости стоял у шкафа. И зачем пришел сюда? К чему
смотреть на эти жалкие тряпки? Сам не знаю, но Арчи, помощник Ниро Вульфа,
всегда залезал в гардероб к интересующим его людям и обязательно находил нечто
эдакое… Я же не видел ничего примечательного.
— Ну? — поинтересовалась Катя, вытаскивая из-за
батареи бутылку с темно-коричневой жидкостью. — Нагляделись? Хотите,
коньячком угощу?
— Спасибо, но я за рулем.
— Ну и что? — искренне удивилась Кисина. —
Разве пятьдесят грамм помешают?
— Лучше скажи, что ты делала пятого декабря? —
строго спросил я.
— Ну, — фыркнула девчонка, — это же когда
было! Вот вчерашний день помню, у Лины Мамаевой гуляли, на дне рождения, а
пятого… Хотя, нет! Конечно! У Лины Мамаевой была, на дне рождения!
— Послушай, — разозлился я, — не может же у
твоей подружки быть два дня рождения? Сама же только что сказала, будто вчера у
нее веселилась.
— Верно, — засмеялась Катя, — пятого она
родилась, мы один раз собирались, а вчера у нее именины были, опять плясали.
Ага, понятно, повод для пьянки всегда найдется.
— Рая с тобой была?
— Не-а, — протянула Катя, — она в тот день
парня к себе зазвала.
— Как его зовут?
— Кого?
— Кавалера Раисы.
— Хрен его знает, — пожала плечами Катя, —
как-то зовут, наверное.
Тонкое наблюдение.
— Она тебя не знакомила со своими приятелями? У нее был
постоянный мальчик?
— Не-ет, — протянула Кисина, — так, случались
всякие, но про последнего ничего не знаю, хотя не прочь бы с ним познакомиться!
— Почему?
— Прямо Тарзан, а не мужик, — захихикала
Катя, — во, глядите!
Она вскочила с дивана, дошла до ванной комнаты, порылась в
пакете с грязным бельем и протянула мне серовато-голубой свитер с оторванным
рукавом.
— Во!
— Это что? — удивился я, взяв в руки свитер.
Он был мятым, потерявшим всякий вид, но на горловине
виднелся крохотный ярлычок «Шанель», и пахло от вещи, несмотря на то, что она
пролежала довольно большое количество времени в грязи, тонкими, дорогими
французскими духами.
— Райкин прикид, — хмыкнула Катя.
Я не очень хорошо разбираюсь в нарядах, но на этом свитере
просто стоял невидимый штамп «отличное качество». Уж не знаю, отчего у меня
возникло подобное чувство, может, из-за того, что он был мягким, нежным на
ощупь.
— Похоже, дорогая вещь, где она ее взяла? —
пробормотал я.
— Может, кто поносить дал, — спокойно заявила
Катя, — только посмотрите, чего ее Тарзан наделал, рукав оторвал, во,
какой страстный!
— Где же ты нашла свитер?
— А тут, — рассмеялась Катя, — пришла домой…
Отправившись на вечеринку пятого числа около полудня, Кисина
пообещала Рае, что придет назад седьмого. День рождения собрались праздновать
на даче, в Малаховке. Рая обрадовалась и сказала:
— Отлично, а я парня зазову, раз тебя нет, оттянусь по
полной программе.
— Давай, действуй, — одобрила Катька, уносясь в
гости, — вся хата твоя до седьмого, хоть полк солдат приводи.
Пятого они и впрямь от души погуляли в Малаховке, выпили,
поплясали, потом разбрелись по комнатам. Впереди ждало еще шестое число,
обещавшее стать хорошим праздником. Нежадная Лина купила много водки и закуски,
мальчиков в компании было больше, чем девочек, ну что еще надо для счастливого
отдыха? Но шестого числа случился облом. Около одиннадцати утра на дачу, где
мирно почивали гуляки, ворвался обозленный отец Лины, надавал дочери пощечин,
переколотил остававшиеся бутылки и вытолкал на снег едва успевших натянуть
джинсы гостей. Пришлось Катьке, не выспавшись и не догуляв, ехать домой. Она,
правда, желая предупредить Раю, честным образом несколько раз позвонила домой,
но трубку никто не брал, и Катерина, решив, что подруга дрыхнет после
утомительной ночи, явилась на «Первомайскую».
Катя — шалава, но чувства подруги уважает. Поэтому, войдя в
крохотную прихожую, загремела ботинками и заорала:
— Ежели кто голый, прикройтесь, я вернулась.
Но ей ответила тишина. Катя вошла в комнату и увидела, что
кровать Раи перевернута, на столе стоит полупустая бутылка коньяка «Белый аист»
и лежат загнувшиеся куски сыра, а возле софы валяется голубой свитер с
оторванным рукавом.
Катька присвистнула. Похоже, подружка приводила вчера Брюса
Уиллиса и Тарзана в одном флаконе. Озверев от страсти, парень с такой яростью
раздевал любовницу, что разорвал свитер. Подобрав его и валявшийся рядом рукав,
Катька сунула «комплект» в пакет с грязным бельем. Прикид выглядел дорого,
Райка явно одолжила его у кого-то, чтобы произвести должное впечатление на
кавалера, шмотки следовало привести в порядок.
Словом, свитер совсем не удивил Катю, девчонки частенько
просили у подруг поносить вещички, впрочем, охотно давали и свои. Удивляло
только, куда подевалась Рая? Что поволокло ее ни свет ни заря, а часы
показывали только два, из дома?
Впрочем, изумлялась Катя недолго. Недопитый коньяк мигом
оказался в ее желудке, и через десять минут Кисина заснула.
— Вот странность так странность, — сморщила она
свой узенький лобик, — там было всего граммов сто, не доза для меня, а
глотнула — и как топором по башке дали, еле-еле до дивана добралась.
Проснулась Катя только на следующий день, голова болела
немилосердно, тошнило, тряс озноб… На похмелье, на нормальную птичью болезнь
«перепил» ее состояние походило мало. Катька решила было, как водится,
поправиться бутылочкой пивка, но стало только хуже.
— Паленый коньяк был, — сказала она, — небось
в ларьке брали, не в магазине, вот самопал и подсунули, хорошо, тапки не
отбросила, просто траванулась.
Пришлось Катюше целый день валяться дома, ну а потом голова
прошла, желудок запросил есть, и девушка повеселела.
