Продолжая свое бормотание, она наконец встала с лавочки, подобрала телефон, повесила на плечо сумку и медленно побрела назад в фотоателье. Переполнявшее ее негодование держало нервную систему в напряжении, поэтому Нике даже не пришлось уговаривать себя не плакать – слез не было и в помине.
– Ну что, отщелкалась? – поинтересовалась Тата, которая оставила телефон в покое и теперь была занята обновлением маникюра. Когда Ника в ответ утвердительно кивнула, та продолжила, не отрывая взгляда от своих кроваво-красных ноготков: – У тебя хорошо должно получиться, ты кого хочешь куколкой сделаешь. Даже такую мегеру.
– Почему она мегера? – вскинула брови Ника, которой Лера поначалу показалась совершенно очаровательной.
– Ну, я не знаю, – передернула плечами Тата, – но, по-моему, она гадина. Лицо красивое, конечно, а губы такие тонкие, и улыбка змеиная.
К счастью, в следующую минуту она снова погрузилась в сладостную атмосферу телефонных сплетен, и Нике не нужно было ничего отвечать. Пройдя в заднюю комнату, она уселась на старый потрепанный диванчик и сразу же достала свой мобильник, чтобы позвонить Евгении. Та оказалась занята, и Нику попросили перезвонить позже. Ей ничего не оставалось делать, как устроиться поудобнее и ждать. Мысль о том, чтобы заняться работой, даже не пришла ей в голову. Сейчас она могла думать только о коварстве Ивана и своей горькой доле.
«Это называется познать жизнь во всей ее красе, – принялась подтрунивать она над собой. – Стоило на минутку потерять бдительность, и сразу же получила по башке. Так тебе и надо! Бабушки на тебя нет! Пустилась во все тяжкие – поклонники, гламуры, головокружение от успехов. Вообразила, что обворожительная, талантливая, неповторимая – и возгордилась. А на самом деле все было обманом. Фикцией! Юрий испытывал чисто деловой интерес, Оскар оказался какой-то темной лошадкой, а Иван… Он воспользовался мною, чтобы позлить свою неверную любовницу. Как же все до примитивного просто!»
Терпеть душевные муки становилось все труднее, и она снова схватилась за телефон. Но Женька до сих пор не вернулась на рабочее место, и Ника продолжила свой внутренний монолог.
«Что же со мной случилось? – вздыхала она. – Куда подевался мой здравый смысл? Всю жизнь я была благоразумной, и меня никто не назвал бы легковерной. А тут вдруг нате вам – и голова вскружилась, и в зобу дыханье сперло. Эх, если бы я сейчас пришла жаловаться бабушке, она не стала бы меня жалеть. «По заслугам, Вероника. Ты получила по заслугам, – сказала бы она. – Запомни, легко приземляется только тот, кто действительно умеет летать. А тот, кого просто подхватило порывом ветра, в конце концов шмякается на землю и потом долго считает синяки и шишки. Счастье еще, коли шею не свернет».
Внезапно Нику словно током ударило – до нее наконец-то дошло самое главное, то есть суть разыгравшейся трагедии. Она состояла в том, что ее надеждам на счастье сбыться больше не суждено. Все кончено! Ее любовь к Ивану – искреннее, светлое и такое окрыляющее чувство – предана и растоптана, а сердце ее разбито. И какая разница, что было тому причиной. Важно лишь то, что никогда в жизни ей больше не быть счастливой.
От осознания того, что все рухнуло, Нике стало так обидно и так жалко себя, что она все же заплакала. Слезы сначала посыпались из глаз крупными горошинами, а потом и вовсе полились рекой. Уткнувшись лицом в жесткую диванную подушку, она рыдала взахлеб, все больше пропитываясь отчаянием и безысходностью. Прошло не менее получаса, прежде чем ей удалось чуточку успокоиться. Желание поскорее излить кому-нибудь душу заставило ее в очередной раз включить телефон и набрать номер Евгении. Когда та неожиданно быстро ответила, Ника на секунду даже растерялась, а потом, продолжая всхлипывать, выпалила:
– Женька, все пропало. Ты была права – он сволочь. Дрянь, паразит, и я его ненавижу!
– Кого ты ненавидишь? – опешила от такого напора Евгения. – Юрия?
– Да Ивана же! – выкрикнула Ника. Больше сказать ей ничего не удалось, потому что к горлу снова подкатил тугой комок слез.
Но Женьке никакие объяснения больше и не требовались.
– Ты сейчас где? У Сигизмундыча? – деловито уточнила она. – Жди, скоро буду.
Ника, которая страшно боялась звонков от Ивана, намеревалась поскорее выключить мобильник, но не успела – тот заиграл бодрящую музыку Бородина, и на экране появилось имя «Юрий». Быстро вытерев слезы и пару раз хлюпнув носом, Ника прокашлялась, а потом все же ответила на звонок.
– Есть какие-нибудь новости? – поинтересовалась она, когда они с Кораблевым обменялись приветствиями.
– Есть, к тому же прелюбопытные, – ответил тот. – А у тебя?
Услышав, что Нике тоже удалось узнать кое-что интересное, сыщик выказал намерение немедленно встретиться, чтобы обменяться информацией. К тому же ему нужно было заручиться официальным согласием девушки на встречу с ее дядей Эрнестом Подниесом, который на днях намеревался приехать в Москву.
Ника не знала, что и делать. Вот-вот должна была появиться Евгения, на плече которой она собиралась выплакивать свою горькую обиду. С другой стороны, узнать нечто «прелюбопытное» про Оскара тоже хотелось поскорее. Да и дядюшка Эрнест вряд ли согласится отложить визит, ожидая, пока племянница разберется со своими сердечными делами.
– Юр, а давай встретимся немножко попозже, – осторожно начала она, но замолчала на полуслове, потому что дверь распахнулась и на пороге возникла недовольная Тата.
– Вероника, тут к тебе… – она сделала выразительную паузу, а потом ехидно добавила: – Кое-кто ломится.
В тот же миг позади нее мелькнуло разгоряченное лицо Ивана, а еще через секунду он действительно вломился в комнату, грубо оттолкнув Тату со своего пути. Девушка отступила назад, и Иван захлопнул дверь перед самым ее носом. Потом он резко шагнул по направлению к Нике и, сдвинув брови, сурово вопросил:
– Это еще что за фокусы? Вчера она пишет мне «Соскучилась», а сегодня швыряет трубку и вообще выключает телефон. Как прикажешь это понимать?
Ника съежилась на своем диванчике и испуганно молчала. Она не была готова к такой скорой встрече с Иваном и, естественно, еще не успела сформулировать свой обвинительный приговор. Однако стоило ему подойти поближе и попытаться взять ее за руку, как Ника мигом вышла из ступора и, резво спрыгнув с дивана, отскочила в сторону.
– «Как прикажешь понимать»?! – воскликнула она, физически ощущая, как злость разливается по всему ее телу. – А как прикажешь понимать твою невесту?
– Невесту? – ошалело спросил Иван. – Какую невесту?
– Не прикидывайся! Она мне все рассказала. И я видела эти дурацкие фотографии с острова Бали – они самые настоящие, никакой не фотошоп.
– Да ты о чем? Не части, объясни все толком.
Самой Нике все было ясно как божий день, и она не сомневалась, что Иван тоже сразу все понял. Ей казалось, что, изображая удивление, он нарочно ее подзуживает, и за это готова была наброситься на него с кулаками.
