Посреди маленького дворика стоял Эмиль. Одной рукой он держал пистолет и целился в Крюкова, другой прижимал к себе Иванку.
– Отпусти… Отпусти ее!
– Предатель! – завизжал Эмиль. – Ты – предатель…
Он выстрелил, но не попал. Крюков же не стрелял – боялся задеть Иванку.
Эмиль потащил девушку за собой, прикрываясь ею, точно щитом. Владимир увидел чуть дальше большой двухместный снегоход.
– Садись… Садись, а то пристрелю его! – заорал Эмиль на Иванку, продолжая целиться в Крюкова. – Ну!..
Иванка быстро села на заднее сиденье. Эмиль пристегнул ее своим ремнем, прыгнул на переднее сиденье и дал по газам, подняв снежную волну. Миг – и снегоход исчез между деревьями.
Крюков застонал сквозь стиснутые зубы. В этот момент на крыльцо выскочил Петрик.
– Владим Владимыч, ранены? Бли-ин, кровищи-то… Держитесь, я сейчас!
Петрик принялся расстегивать на хозяине куртку.
– Сейчас перевяжу… Гуськова подстрелили, и Славика тоже. Но и мы им кузькину мать показали!
– Эмиль ушел, – с трудом произнес Крюков, показал подбородком направление. – Туда. На снегоходе укатил.
– Владим Владимыч, вам надо в больницу. Сейчас машину к тому входу подгоню, только не знаю, как вести буду – нога…
– Эмиль ушел, ты слышишь! Девушка с ним, Иванка!
– А вам в больницу надо! – вдруг заорал Петрик. – Я вас спасать должен, а не ее!..
* * *
Ворота турбазы были открыты. Дмитрий заехал внутрь. Страха он не испытывал, скорее его не отпускала тоскливая одержимость. Будь что будет, но он пойдет до конца…
Гагарин миновал главную аллею, затем выскочил из машины, огляделся – кровь на снегу, все затоптано.
На большой площадке перед главным корпусом двое тащили третьего… Славика, что ли? Кажется, это ребята Крюкова.
– Что тут случилось? – крикнул Дмитрий.
– Заварушка была, князь! Но мы их хорошо отметелили… Разбежались, как тараканы! – ликующе заорал Славик, лежа на руках своих товарищей. – Знай наших!
«Идиот, – с отвращением подумал Дмитрий. – И я тоже идиот… Чего еще я ждал?»
Он зашел в корпус, увидел, как двое других молодцев с трудом тащат на себе Крюкова.
– Как он? – спросил Гагарин, вглядываясь в синевато-бледное лицо бизнесмена.
– Похоже, серьезно ранен… Дмитрий, уходите отсюда, – ответил один из помощников Крюкова. «Как его? Петр?»
– Петр, а девушка? – дрогнувшим голосом спросил Дмитрий.
– Эмиль ее увез.
– Куда?
– Я не знаю… Пропустите, Дмитрий, – пропыхтел помощник Крюкова и кивнул на своего хозяина, находившегося без сознания. – Это мне Владим Владимыч сказал – Эмиль увез Иванку на снегоходе. Да я думаю, ничего он ей не сделает, его теперь в розыск объявят, после такого-то… так что прорвемся. За Владим Владимыча весь город, его народ поддержит! Давно этих бандюков надо было приструнить… А вы все равно уходите. Мало ли – вернутся эти гады…
Крюкова понесли дальше, а Гагарин остался один посреди холла, засыпанного битым стеклом, с пятнами крови на лакированном паркете.
Экстрасенс не разделял оптимизма Петра, заявившего: «Ничего он ей не сделает!» Наоборот. Если человеку уже нечего терять, то он на все способен. Тем более такой человек, как Эмиль.
«Куда он мог направиться? В город? Нет, вряд ли. Тем более на снегоходе… Он поехал сейчас лесом, скорее всего. А куда потом – неизвестно».
Дмитрий отшвырнул ногой кусок битого стекла и сел прямо на пол, скрестив ноги по-турецки. Еще несколько часов назад он был уверен, что никогда и никого больше не станет искать. Что с экстрасенсорикой покончено навсегда.
Чтобы ни случилось – ни за что и никогда.
Потому что хватит уже. И так последнего друга потерял, Ибрагима. Теперь терять больше нечего.
«Как нечего? – возразил голос внутри. – А ты сам? Ты-то пока еще жив!»
– Ну и хорошо… – пробормотал Дмитрий, спрятав лицо в ладонях. – Ну и отлично. Значит, мне еще есть чем платить!
Он замер, постепенно отрешаясь от всего.
…Туман. Густой, плотный – хоть ножом его режь. Воздух с трудом проходит в легкие. Дмитрий сделал шаг вперед – тело с трудом повиновалось ему. Еще шаг. Туман не пускал его дальше…
«Иванка! Иванка, где ты!» – позвал он. Голос терялся, глох. Но, может, она услышала?..
«Иванка!» – заорал он что было сил.
Чей-то вздох. Она совсем близко… Еще шаг, еще…
Туман вдруг рассеялся, и Дмитрий увидел смутный силуэт. «Иванка!» Преодолевая сопротивление пространства, экстрасенс постарался приблизиться к девушке. Это была она, его Иванка. В джинсах, короткой куртке, светлые волосы вьются по ветру…
Там, в Зазеркалье, она выглядела такой же милой, такой же волнующе-нежной. «Жива?» – с замиранием сердца он поймал ее взгляд.
О да, жива. Но с каким страхом и отчаянием она смотрит… Обреченность в ее взгляде очень не понравилась Дмитрию. Иванка в опасности…
Где она? Эмиль все еще с ней? Что там происходит?
Перед глазами Дмитрия промелькнуло еще несколько картинок, и он резко вынырнул из транса.
Пошатываясь, Гагарин покинул здание, остановился посреди большой площадки и постарался перевести дух. Сил почти не было – как всегда после вхождения в транс.
Вороны летали над лесом, кричали хриплыми, тревожными голосами – и крики этих птиц напомнили экстрасенсу о смерти.
Он поднял голову, огляделся. Справа, в помещении, напоминавшем ангар, зияла распахнутая дверь. Что там? Какой-то инвентарь?
* * *
Острый зимний ветер бил прямо в глаза, залеплял кожу ледяной коркой. Не сбрасывая скорости, Эмиль давил на газ, хотя прекрасно понимал, сколь опасно мчаться по насту.
Девушка сзади заворочалась.
– Тихо! – крикнул Эмиль повелительно. – Сиди тихо, я сказал!
Снегоход подскочил на небольшом пригорке, пролетел в воздухе несколько метров, потом бухнулся в снег, подняв облако алмазных брызг, и снова заскользил вперед. Здорово тряхнуло…
– Эй, ты жива там? – не оборачиваясь, спросил он.
Без ответа.
Эмиль никого и никогда не боялся. Наоборот, риск, ощущение близкой опасности его только распаляли. Чувство полной, абсолютной безнаказанности не покидало Эмиля. «Бог хранит меня!» – не раз хвастался он. Вот и сейчас он мчал, не думая ни о чем. Последствий заварушки на турбазе он тоже не боялся. Обойдется и в этот раз.
Знакомых в полиции много, кому денег даст, кому пообещает кой-чего… Откупится. Вроде кого-то из его ребят убили – тоже не страшно. Их семьям деньжат подкинет, все чин чином. На него никто не покажет, все его боятся.
