— Я сразу догадалась, что к чему, как только прочитала
письмо Беаты, — сказала Элеонора. — Впрочем, я уже почти распутала
весь клубок до этого. Вот и подумала, что Николай попытается убить Ваню.
Я посмотрел на хозяйку. Значит, она все же зовет меня за
глаза дурацкой кличкой Вава.
— Какая сволочь этот Николаша, — кипела
Нора, — дрянь, подонок, негодяй! Бедная Сонечка, она так никогда и не
узнает, что за монстра выкормила своей грудью.
— Вы полагаете, ее бы обрадовала эта информация? —
угрюмо спросил я.
— Соне следовало знать правду о сыне, — жестко
ответила Нора.
— Ну это можно устроить, — кивнул Макс и
поинтересовался у парня, сидевшего на подоконнике: — Андрей, мы пойдем?
Тот кивнул.
— Куда? — обалдело поинтересовалась Нора. —
На тот свет? Между прочим, моя бедная подруга умерла.
— Давайте сюда, — велел приятель и толкнул дверь,
которую я принимал за створку стенного шкафа.
Перед нашими глазами открылась довольно большая комната, в
которой находилось несколько мужчин. У стены стояла женщина. Что-то знакомое
почудилось мне в ее облике.
— Соня! — закричала Нора, вкатываясь в
помещение. — Ты жива!
Но подруга не оглянулась на зов, она напряженно смотрела на
стену. Чувствуя себя полным идиотом, я подошел к ней и увидел небольшое окошко,
ведущее в другой кабинет. Там стоял стол и сидело двое: незнакомый мне седой
мужчина и Николай. Внезапно раздался чуть глуховатый голос:
— Хорошо, это понятно. Но почему вы ненавидели свою
мать?
— О мертвых плохо не говорят, — ответил Николай.
— И все же, — настаивал следователь, — все в
один голос заявляют, что она очень любила вас.
— Да, именно так это выглядело со стороны.
— А на самом деле?
— Мне неудобно.
— В этом кабинете не надо стесняться, врач, священник и
я — это те люди, которым можно рассказать все.
— Хорошо, — сдался парень, — моя мать была
сексуальной террористкой. Она совратила меня в день моего двенадцатилетия и с
тех пор регулярно укладывала в свою постель. Первое время я не очень-то
понимал, что делаю, но потом захотел вырваться из пут. Не тут-то было, она
буквально насиловала меня, била, издевалась…
Понеслись всхлипывания. Соня повернула к нам бледное лицо с
огромными, невероятно черными глазами. Я невольно попятился. До сегодняшнего
дня я воспринимал подругу хозяйки как женщину со среднестатистической
российской внешностью. Сейчас же передо мной стояла красавица с горящими очами,
настоящая ведьма.
— Я могу пройти к нему? — тихо спросила Соня.
— Конечно, — кивнул Макс, — Андрей проводит.
Не здороваясь с нами и вообще не заметив, что в двух шагах
от нее стою я и сидит в кресле пораженная Нора, Соня вышла. Через пару секунд я
увидел ее по ту сторону окна. Госпожа Чуева тихо проскользнула в кабинет.
Николаша сначала не заметил появления матери и продолжал, всхлипывая,
рассказывать о поруганном детстве. В какой-то момент он повернул голову и замер
с раскрытым ртом. Потом он издал странный, кудахтающий звук.
— Здравствуй, сын, — торжественно произнесла
Соня, — ты не рад увидеть меня воскресшей?
Николай уцепился руками за стол, я увидел, как побелели
костяшки на его пальцах. Потом синеватая бледность медленно разлилась по
порочному личику парня, сбежала к шее, и, испустив еще одно кудахтанье, юноша
свалился со стула на пол. Он явно лишился чувств. Впрочем, реакция гаденыша
вполне объяснима, я сам еле устоял на ногах, поняв, что вижу живую Соню.
Следователь спокойно снял трубку и произнес:
— Колчин беспокоит, врача пришлите.
Очевидно, ситуация, когда подследственный лишается чувств,
не была новой для него. Его поведение меня не удивило, изумила реакция Сони.
Если бы два месяца назад Николаша упал на ее глазах в обморок, мать понеслась
бы к дитятку, рыдая от страха, с криком: «Скорей, врача, помогите, умирает…»
Но сегодня она молча окинула взглядом неподвижного сына и
вышла из комнаты.
Не успел я прийти в себя от одного потрясения, а меня уж
поджидало следующее. Моя хозяйка, абсолютная атеистка, дама, которой ни за что
не придет в голову пойти в церковь, начала судорожно креститься, приговаривая,
как кликуша:
— Господи, спаси, господи, помоги!
Было от чего тронуться умом.
Глава 32
Домой мы прибыли все в том же составе: Нора, я и Максим.
Соню зачем-то оставили в милиции. Когда Ленка распахнула дверь, из квартиры
вырвался ветер и на нас дохнуло студеным холодом.
— За каким чертом ты все выстудила? — накинулась
на домработницу Нора. — Позволь тебе напомнить, что на дворе мороз,
январь, а не июнь. Боже, какая холодрыга! С ума сошла! Все окна открыты! Лена,
у тебя что, крыша поехала?
— Между прочим, — с обидой ответила Ленка, —
кто-то другой тронулся умом, можно сказать, совсем его потерял.
Элеонора замерла.
— Ты меня имеешь в виду?
— Нет, конечно, вот его, — заявила домработница и
ткнула в меня пальцем.
— Что случилось? — опешил я.
Честно говоря, у меня голова шла кругом, а ноги противно
дрожали, первый раз в жизни я испытывал желание заорать на женщину. Чувствуя,
как волна истерики медленно, но неотвратимо подбирается к мозгу, я повторил:
— Что случилось?
— Что случилось, — передразнила Ленка, — а
отчего у нас в квартире стояла вонь эфиопская?
— Ты думаешь, в Эфиопии плохой воздух? — Я не
понял ее идиотские намеки.
— Слесарь приходил? — обрадовалась Нора. —
Нашел течь?
— Ага, — кивнула Ленка, — нашел!
— Где?
— В книжном шкафу в коридоре!
— Обалдеть можно! — оторопела Нора. — Течь
среди книг?! Лена, ты совсем с ума сошла.
— Нашел, нашел, — злорадно повторила Ленка, —
только не капающую воду, а тарелку, на которой лежали бутерброды, похоже, с
мясом. Кто-то сунул на полку сандвичи и забыл про них. Кто бы это был, а?
