— Ладно, еще монгольскую не ели, — согласилась
Ленка и ушла.
— О-о-о, — протянул Максим, — клево! Говорят,
монголы очень уважают варварский бифштекс!
— Что? — не поняла Нора.
— Берут кусок свежей вырезки, — радостно пояснил
приятель, — и засовывают под седло. Часа три скачут, потом вытаскивают
мясо — и ням-ням.
— Прекрати врать! — подскочил я.
— Да вы не волнуйтесь, — вздохнул Макс. — Ну
где Лене коня взять? И потом, вы ей не позволите несколько часов скакать!
Лелик тоненько захихикал:
— Весело у вас!
— Да уж, — ответил я, окидывая взглядом
разгромленную гостиную, — что правда, то правда! Веселей некуда.
Глава 28
К Регине Глебовне я прибыл голодный и злой. Времени, чтобы
заехать в какую-нибудь харчевню и бросить в бунтующий желудок хотя бы пару
бутербродов, у меня не нашлось. Когда дама распахнула дверь, из глубин ее
квартиры донесся такой восхитительный аромат гречневой каши, что я чуть было не
застонал, но пришлось мило улыбнуться и спросить:
— Простите за столь бесцеремонный поздний визит, но я
имею к вам дело, которое не терпит отлагательства. Вы Регина Глебовна?
— Да.
— Меня зовут Иван Павлович Подушкин, — лучился я
улыбкой, — частный детектив.
— Кто? — изумилась хозяйка.
— Специалист, нанятый, чтобы распутать преступление,
перед которым спасовала милиция.
— Вроде Ниро Вульфа? — неожиданно спросила Регина
Глебовна.
Настал мой черед удивляться. Надо же, она читала Рекса
Стаута!
— Скорей меня можно сравнить с Арчи Гудвином, —
подхватил я тему.
Регина Глебовна посторонилась.
— Входите, а где ваш Ниро?
— Как и положено, сидит дома, он не любит выходить из
квартиры, — охотно включился я в игру и начал расшнуровывать ботинки.
— Можете пройти так, — разрешила хозяйка.
— Нет-нет, нельзя топать в уличной обуви по чистым
полам.
— Арчи не снимал туфли, — улыбнулась Регина
Глебовна.
— У нас разное воспитание, — не растерялся я.
— Очень хорошие романы писал Рекс Стаут, — кивнула
головой Регина Глебовна, — я даю их студентам вместо домашнего чтения.
Проходите сюда.
Она толкнула дверь, и я очутился в небольшой комнате,
забитой книгами и иконами. На одной стене плотно стояли стеллажи с изданиями на
английском языке, с другой сурово смотрели лики святых. Кое-где горели лампады
и пахло чем-то непонятным. Еще тут обнаружился письменный стол, заваленный
бумагами, узкая кушетка, покрытая клетчатым пледом, два кресла и торшер. Регина
Глебовна дернула за веревочку, свисавшую из-под абажура, села у стола и
спокойно произнесла:
— Слушаю вас.
Ее лицо осталось в тени. Мне пришлось сесть в другое кресло,
и я оказался в круге яркого света.
— Говорите, — велела хозяйка, — внимательно
вас слушаю.
Ощущая себя студентом, сдающим зачет, я начал рассказ.
Регина Глебовна слушала молча, не перебивая, она не задала
ни одного вопроса до тех пор, пока фонтан сведений, выливающихся из меня, не
иссяк. Только тогда, когда я произнес фразу: «Собственно говоря, это все», дама
поинтересовалась:
— Значит, если я поняла правильно, вы ищете убийцу
Беаты, чтобы освободить из тюрьмы Софью Михайловну Чуеву?
Я кивнул:
— Именно так. Мы полагаем, что она никак не могла
совершить преступление, это не в ее стиле.
— Кто знает, какие демоны таятся у человека в
душе, — пробормотала профессор. — А ко мне вы пришли, потому что
думаете, будто убийца кроется в окружении Быстровой? Вы подозреваете меня?
— Конечно, нет. Просто я решил, что вы знаете о Беате
много интересного!
Регина Глебовна молча уставилась на иконы, губы ее
зашевелились, скорей всего, она молилась. Я молча ждал развития событий.
Наконец хозяйка вздохнула:
— Вы пришли по адресу. Мне хотелось убить эту девушку,
но я этого не сделала, хотя, признаюсь, был момент… был… Но я не убивала! Не
убивала!!!
Она снова зашевелила губами.
Мне стало душно, в этой комнате, казалось, совсем
отсутствовал кислород: форточка закрыта, в воздухе висит странный запах, не
противный, но въедливый.
— Надеюсь, господь простит меня, — пробормотала
Регина Глебовна, — человек слаб, а создатель великодушен.
Она замолчала, потом добавила:
— Вот, все старалась вычеркнуть ее из памяти, проявить
христианские чувства, а не получается! Впрочем, справедливость
восторжествовала! Вадим мертв, но и Беата на кладбище!
— Кто такой Вадим?
Регина Глебовна повернула ко мне удивленное лицо.
— Вы не знаете?
— Нет.
— Тогда почему приехали сюда?
Мне пришлось рассказывать про Аллу Семеновну.
Регина Глебовна вновь уставилась на лики, потом
перекрестилась и протянула:
— Значит, вам ничего не известно о нас?
— Нет.
— Знаете мою фамилию?
— Алла Семеновна сказала, что вы бабушка Кости
Хаустова.
— Правильно. Это сын моей дочери, и он, естественно,
носит фамилию своего отца, а я — Быстрова, и Вадим, мой несчастный сын, тоже
был Быстров.
— Погодите, — растерялся я, — значит, он…
— Муж Беаты.
— Но я слышал вроде бы какое-то другое имя.
— Дмитрий Быстров?
— Вот-вот.
— Все правильно, в паспорте записано это имя, но дома
мы звали его Вадим. Он был удивительным мальчиком, талантливым, умницей,
подающим большие надежды ученым, но, к сожалению, при остром уме имел более чем
слабое здоровье. Впрочем, если бы не Беата, Вадим мог бы спокойно жить и жить.
Это она… Хорошо, слушайте, клянусь, что не скажу ни слова лжи, только правду!
