— Вы единственный за долгое время.
На улице начался дождь. Я быстро влез в «Мерседес», позвонил
Норе и все ей рассказал.
— Езжай в школу, — приказала хозяйка и добавила: —
У тебя по дороге мебельного магазина не найдется?
— Вполне вероятно, что встретится, а в чем дело?
— Посмотри там большое красное кожаное кресло с высокой
спинкой.
Ага, с широкими подлокотниками, глубокое. Такое стояло в
кабинете Ниро Вульфа. Усмехнувшись, я набрал телефон справочной службы «Би
лайна» и, ожидая ответа оператора, закурил. Значит, Норе мало того, что мы
теперь вынуждены выбрасывать за окно несъедобную еду, подавай ей другой
интерьер кабинета. Прямо смешно. Никогда бы не подумал, что Элеонора способна
превратиться в ребенка.
Узнав адрес школы, я медленно покатил по улицам, разыскивая
вывеску «Мебель», но глаза наткнулись на другую — «Кафе „Пирожок“». Рот наполнился
слюной, и я понял: если сейчас же, сию минуту, не вбегу в это сомнительное
заведение и не проглочу штук десять пончиков, то просто скончаюсь от голода.
Есть хотелось безумно. Испытывая первобытные ощущения, я вошел в небольшое
помещение, купил сразу пять пирожков и кофе по-турецки.
К моему полному изумлению, выпечка оказалась невероятно
вкусной, кофе крепким, а официантка приветливой. Проглотив половину еды не жуя,
я притормозил и приказал себе: «Ты же не собака, ешь спокойно, никто не
отнимет». Но изголодавшийся желудок бунтовал, и я чуть не подавился, откусив
слишком большой кусок от следующего пирожка.
— На диете небось сидите, — визгливо рассмеялась
официантка, — к нам вчера одна женщина заявилась, столько слопала! Мы
прямо испугались, как бы ей не поплохело, но она объяснила: худеет, ничего не
жрет, и вдруг как прихватило! Вот на наших пирожках душу-то и отвела! Цирк
прямо!
— Просто я очень проголодался, — ответил я,
судорожно глотая.
Не рассказывать же простоватой девице про кулинарные изыски
Лены, которые мы с Норой стабильно выбрасываем за окно? Интересно, как
устраивается с едой Элеонора? Я-то бегаю по городу и в принципе могу зарулить в
предприятие общественного питания. Хотя, честно говоря, не слишком люблю места,
где готовят для большого количества людей. Единственный ресторан, куда я ходил
со спокойной душой, расположен в Центральном доме литераторов. В свое время
отец частенько брал меня туда. Но теперь это заведение потеряло всякую
привлекательность. Готовить стали не ах, исчезли фирменные блюда, пропали
любимые всеми слоеные пирожки с мясом. Зато цены взлетели в заоблачные выси,
мне с моим окладом в Дубовом зале делать нечего. Место, где чашечка кофе стоит,
как баллистическая ракета, не для меня. Если Нора по-прежнему будет
упорствовать и делать вид, что Ленка гениальный кулинар, вашему покорному слуге
придется покупать бульон «Магги» и пить по вечерам в своей комнате
отвратительное пойло, не имеющее ничего общего с нормальным супом. Один раз,
задавленный рекламой, я таки купил пакетик «Горячая кружка». Большей гадости в
жизни не пробовал. В слишком соленой воде плавало две вермишелины, колечко
репчатого лука и пара кубиков моркови. Вкус достигался ароматизаторами. Но меня
не привлекает вся таблица Менделеева в одной кружке, даже в горячем виде и под
названием суп.
Я вытер жирные пальцы салфеткой и, взяв с собой пирожков,
поехал в школу.
Вокруг четырехэтажного здания с диким гиканьем носилась орда
взъерошенных мальчишек. У подножия лестницы были свалены грудой грязные
портфели и валялись пустые пакеты из-под сока. Я выхватил из толпы вертлявое
существо лет восьми и спросил:
— Где можно найти вашего директора?
Мальчик утер кулаком нос и заявил:
— Я свободный ребенок, в свободной стране и имею полное
право проводить свободное время как хочу. Нравится мне — вот и бегаю. Чего
директором пугаете?
Честно говоря, я растерялся, у меня в его возрасте такая
фраза никогда бы не слетела с языка. Более того, я бы и не посмел так даже
подумать! Свободный ребенок в свободной стране! Бог мой, я боялся всех: учителей,
директора, взрослых мужчин и женщин, председателя совета пионерской дружины,
секретаря комсомольской организации, контролера в трамвае, потом старосты
курса, декана, ректора. Лишь отец вызывал у меня не ужас, а уважение. Да я до
сих пор не ощущаю себя свободным, поэтому предпочитаю не спорить ни с
Элеонорой, ни с Кокой, ни с Николеттой. Да уж, нужно было приехать в этот
школьный двор и налететь на второклассника, чтобы понять: все мое воспитание
строилось на чувстве страха и раболепия.
Я молча смотрел на ребенка.
— Ну так я пойду играть, — спокойно заявил тот,
выкручиваясь из моей руки.
— Вы меня неправильно поняли, — улыбнулся я ему
как взрослому. — Бегайте себе на здоровье, если душа просит. Мне просто
нужно побеседовать с директором, к вам это не имеет никакого отношения.
— Алла Семеновна сидит на первом этаже, —
выкрикнула свободная личность и понеслась по двору, азартно выкрикивая: — Эй,
скорей, покемоны выступают!
Я с легкой завистью посмотрел ему вслед. Все, решено.
Сегодня же наберусь смелости и заявлю Лене, что ее стряпня чудовищна.
Глава 26
Алла Семеновна выглядела так, как и должен смотреться
директор школы: дама неопределенного возраста, в деловом костюме, со
старомодной укладкой на голове и в очках. Скорей всего, она преподает
математику.
— По какому вопросу ко мне? — сурово спросила
тетка.
Я нацепил на лицо самую сладкую улыбку:
— Мой сын собрался изучать английский язык, мы хотим
нанять репетитора.
— Это не ко мне, — рубанула дама, — впрочем,
поговорите с Ладой Глебовной, завучем, может, кого посоветует.
— У нас есть кандидатура…
— И что? — Алла Семеновна не стала
любезней. — Извините, я не понимаю сути проблемы. Сделайте милость,
изложите просьбу внятно.
— Нам посоветовали девушку, учительницу английского
языка из вашей школы. Но сами понимаете, впускать в дом незнакомого человека
опасно, вот я и пришел навести о ней справки. Мы с женой целый день на работе,
ребенок будет сам открывать репетитору дверь, мало ли что…
— Девушка? — изумилась Алла Семеновна и сняла
очки.
Без оправы ее глаза стали беззащитными, и я понял, что она
вовсе не злая, просто очень устала, да и положение обязывает сохранять
неприступное выражение лица.
— У нас недокомплект преподавателей английского
языка, — объяснила директор, — две свободные ставки висят, не идет
народ в школу. Сейчас только одна учительница осталась, Вера Ивановна, ей уже
за шестьдесят, молодых нет.
