Нора права. Увидеть Соню с накладными ногтями так же
невероятно, как встретить на московских улицах медведя на коньках. Хотя,
учитывая нынешнюю погоду, коньки просто необходимая вещь. Ладно, представим на
секунду, что Соня лишилась разума и приобрела пластмассовые ногти. Но она бы ни
за что не выбрала кроваво-красные, скорей уж нежно-розовые и бежевые…
Словно подслушав мои мысли, Нора сказала:
— Пурпурный маникюр давным-давно не в моде. Людей моего
положения привлекают нейтральные цвета, молодежь предпочитает экстремальные
варианты.
Я вспомнил хорошенькие ручки Риты, украшенные самым
невероятным образом. Внучка Норы рисует на отполированных ноготках целые
картины, а ноготь на указательном пальце у нее проколот, и в дырочку вставлен
колокольчик.
— Теперь следующее, — продолжала Нора, —
сначала…
Вдруг она замолчала и, пробормотав: «Лучше покажу», —
покатила к двери.
— Вы куда? — удивился я.
— Хочу тебе кое-чего продемонстрировать, —
загадочно ответила хозяйка, — никуда не уходи!
Я остался в кабинете и вновь начал бороться со сном. Часы
показывали девять вечера, мой организм, измученный встречей Нового года и
шатанием без машины по ледяным улицам, требовал отдыха.
— Ну как? — раздалось за спиной.
Я обернулся, и сон слетел с меня мигом. В инвалидном кресле
сидела… Соня. Нет, Нора с лицом своей подруги.
— Ну как? — повторила очень довольная хозяйка.
— Потрясающе, — пробормотал я, — каким
образом вы достигли подобного эффекта?
— Элементарно, Ватсон. Нахлобучила на голову парик,
сверху нацепила шапку, выпустила челку до бровей, на нос водрузила жуткие очки,
а родинку сделала из куска черного хлеба. Падает все время, зараза. Думаю, что
та дрянь, которая затеяла эту историю, придумала нечто более удобное.
Понимаешь, прикинуться Соней очень легко. Все внимание приковывается к этим
кретинским очкам, седой челке и родинке. Люди просто не обращают внимания ни на
что другое, ни на цвет глаз, ни на форму рта. Ленка купила мне парик у метро,
вот с очками, правда, проблема, таких давно не выпускают. Поэтому я надела
слегка другие.
— А фигура?
Нора хмыкнула:
— А вот это третье обстоятельство, которое окончательно
убедило меня в том, что Соня тут ни при чем.
— Почему?
— Понимаешь, на ней была каракулевая шуба.
— Ну и что?
— Меховое манто скрадывает очертания фигуры, это не
коротенькая кожаная курточка. Если на женщине мех, трудно сразу сообразить, что
под ним: точеные формы или обрюзгший кусок мяса.
— Но у Сони не было ничего кожаного, — вклинился я
в монолог, — сколько помню, она всегда носила эту шубу.
— Ты не дал мне договорить! — возмутилась
Нора. — Именно так! Соня лет двадцать таскала каракуль, который, честно
говоря, уже потерял приличный вид. Шубку она купила в тот период, когда
пристроилась почасовиком в Академию МВД. Денег там платили с гулькин нос, зато
прикрепили ее к распределителю. Помнишь, что это такое?
Я кивнул. Подобное не забывается. В годы тотального дефицита
основной мечтой советского человека было попасть в закрытые для широких масс
населения магазины, где на прилавках лежали вожделенные продукты и вещи.
— Соня тогда дешево пошила шубу, — продолжила
Нора, — причем не черную, а коричневую, достаточно редкого цвета. Не
поверишь, на улицах на нее пальцем показывали.
— В то время любая выбивающаяся из общего фона вещь
вызывала неуемный восторг населения, но я никак не возьму в толк, при чем тут
шуба?
— Иван Павлович, — сурово сказала Нора, — я
ту шубенку знаю лучше, чем свои манто. Ну-ка, скажи, как описывали ее
свидетельницы?
Я напрягся.
— Коричневая, каракулевая, длинная, широкая, с
воротником из норки.
— Вот, — подскочила Нора, — вот оно!
— Что?
— У Сони никогда не было норки! Воротничок сделан из
песца.
— Ну, эти меха похожи.
— Вовсе нет, — отрезала хозяйка, — впрочем,
не спорю, вполне вероятно, что мужчина и перепутает песца с норкой, но женщина
никогда. Уж поверь, любая девочка с ходу отличит одно от другого! Знаешь, как
обстояло дело? Некто затеял маскарад и подставил Соню!
— Зачем?!
— А вот это мы и должны узнать, — отрезала Нора.
— По-моему, надо позвонить в милицию и изложить им свои
соображения.
— Нет, сами станем искать того, кто устроил этот
спектакль. Соня моя подруга, и я обязана ей помочь.
— Но…
— Ваня! — И Нора стукнула кулаком по подлокотнику
кресла.
В то же мгновение сиденье, тихо поскрипывая, взметнулось
вверх, и глаза хозяйки оказались на одном уровне с моими. Став инвалидом,
Элеонора покупает себе самые современные модификации колясок. Последняя
снабжена механизмом, который позволяет увечному человеку стать такого же роста,
как и собеседник. Сиденье поднимается вверх. В этом есть смысл, очевидно, очень
некомфортно разговаривать с людьми, когда они смотрят на тебя сверху вниз.
— Иван Павлович, — сурово отчеканила
хозяйка, — изволь взять ноги в руки и отправиться к Николаю.
— Но уже начало одиннадцатого. — Я попробовал
сопротивляться. — Наверное, парень спит, и потом, моя машина сломана…
— Дело не терпит отлагательств! — рявкнула
Нора. — Соня небось сходит с ума в камере. Значит, разбудишь ее сыночка. А
насчет автомобиля… Возьми мой «мерс».
— Ни за что, — испугался я, — я не умею
управляться с иномаркой, тем более с «шестисотым». Да ваш шофер мне потом руки
оторвет!
— Не бойся, — усмехнулась Нора, — Шурик в
отпуске. Как-нибудь разберешься, что к чему. Действуй. Живо!
Я вздохнул. Элеонора умеет разговаривать с людьми таким
тоном, что отказать ей просто невозможно. Наверное, поэтому она и заработала
невероятные миллионы.
— Что мне спросить у Николая?
Нора улыбнулась:
— Запоминай, Ваняша.
