Народ посудачил и замолк, а Сонечка стала воспитывать сына.
Сказать, что она любила Николашу, значит не сказать ничего.
Умная, трезвая Соня совершенно неадекватно оценивала мальчика. По ее словам, он
начал проявлять задатки гениальности еще в младенчестве.
— Николаша разговаривает, — сообщила она Норе,
едва выйдя из роддома.
Та удивилась безмерно:
— Да ему только месяц! Не придумывай.
— Нет, — стояла на своем Сонечка. — Приходи,
сама услышишь.
Заинтересованная Элеонора поехала к подружке. Младенец
увидел ее и заулыбался.
— Те-те-те, гу-гу-гу…
— Вот! — гордо заявила Соня. — Он тебе
говорит: «Тетя, здравствуй!»
Нора рассмеялась:
— Ну ты даешь! Это детский лепет, случайное сочетание
звуков, что свойственно всем младенцам.
— Гу-гу-гу, — завел Николаша.
Соня решительно ответила:
— Не знаю, как все, а мой говорит очень хорошо, я его
понимаю.
Нора не стала спорить с подругой, поняв, что у той на почве
материнской любви пропала адекватная оценка реальности. Многие женщины,
прижимая к груди бело-розовое крохотное существо, проходят эту стадию, потом,
через какое-то время, трезвость рассудка возвращается к ним, но Соня сохранила
«розовые очки» навсегда.
О сыне она говорила только в превосходной степени: самый
умный, красивый, талантливый, воспитанный, душевный, заботливый…
Больше перечислять не стану, потому что не хватит книги,
чтобы сообщить о достоинствах Николаши. Уверенность матери в исключительности
сына не могло поколебать ничто, и Соня хотела, чтобы все окружающие относились
к нему так же, как она.
Когда воспитательница детского сада не дала Коленьке роль в
новогоднем спектакле, разгневанная мать явилась выяснять отношения.
— Но у нас музыкальная пьеса, — отбивалась Марья
Ивановна, — с пением и танцами.
— И что? — побагровела Соня.
— У Коли нет ни слуха, ни голоса…
Разъяренная Соня кинулась к заведующей, потом в отдел
народного образования, затем в горком партии. Она добилась своего. Марью
Ивановну уволили, а Коленька стал исполнять во всех постановках главные роли.
— Вот видишь, — удовлетворенно сообщила Соня
Норе, — какие дряни попадаются среди тех, кто работает с детьми! Зажимала
моего Николашу, зато теперь его справедливо оценили.
Нора всегда говорит людям правду в лицо, поэтому ответила
подруге:
— У мальчишки пока талантов не видно, просто в садике
боятся твоего вздорного характера.
Соня промолчала. Нора единственный человек, которому
позволялось критиковать Коленьку.
В школе словно из рога изобилия посыпались проблемы.
Оказалось, что Коленька плохо пишет, не слишком бойко рассказывает стихи и
отвратительно решает задачки. Он сменил пять учебных заведений, пока Соня не
нашла такое, где преподаватели ставили детям пятерки просто так, не учитывая
качества приобретенных ребятами знаний.
В двенадцать лет Соня отправила Николашу учиться живописи. В
музыкальную школу его, несмотря на все усилия матери, не приняли, впрочем, в
балетное училище тоже. Сначала Соня приуныла. Она-то видела сына на сцене,
среди рукоплещущей толпы, за роялем или со скрипкой в руках, на худой конец
исполнителем роли принца в «Лебедином озере», но педагоги, как один, заявляли:
— У ребенка нет данных.
Погоревав пару дней и рассказав Норе, какие омерзительно
предвзятые люди занимаются отбором детей для профессиональной сцены, Соня утешилась
и обратилась к живописи. Николаша начал ходить в небольшую платную студию,
расположенную в подвале одного из домов. И с этого момента Соня просто потеряла
разум.
— Гениальный рисовальщик, — нахваливала она всем
гостям сына, — вы только посмотрите!
Слабо сопротивляющихся приятелей хватали за руки и
вталкивали в гостиную, стены которой были увешаны полотнами в дорогих резных
рамах.
— Какая композиция, перспектива, краски… —
восхищалась Соня.
Гости смотрели на листы ватмана, где неуверенная детская
рука запечатлела елочку, кособокий домик, горбатую корову, и робко произносили:
— Потрясающе!
Вот так они и жили, Соня с Николашей. Паренек получал все,
что хотел, у него у первого среди приятелей появился компьютер, музыкальный
центр, мобильный телефон. При этом учтите, что зарплата преподавателя вуза,
пусть даже и кандидата наук, очень маленькая, и Сонечке приходилось заниматься
репетиторством, чтобы удовлетворить потребности избалованного сынули.
— Вот увидишь, — качала головой Нора, собираясь к
Николаше на очередной день рождения, — ничего хорошего из принца не
получится. Ты знаешь, что он придумал? Составил список и велел матери обзвонить
всех гостей со словами: «Николаю лучше подарить деньги».
— А вы как отреагировали? — улыбнулся я.
— Купила копеечный брелок для ключей, — фыркнула
Нора, — по-моему, это отвратительно, так выкручивать людям руки. Знаешь,
Николаша захотел купить автомобиль, вот и решил потрясти знакомых матери.
Понимает, стервец, что меньше ста долларов люди постыдятся положить в конверт.
Ты бы видел, как он поджал губы, увидев брелочек. — Нора звонко
рассмеялась и продолжила: — Небось думал, глупая Элеонора, с ее капиталами,
тысячу «зеленых» отвалит. Ан нет, он уже в таком возрасте, когда можно и самому
зарабатывать. Брелок ему в самый раз.
Я тяжело вздохнул:
— Вы, наверное, еще не преминули сообщить, что он
хорошо подойдет к ключам от «Мерседеса».
— Именно так, — хихикнула Нора, — капризных
следует учить.
Но урок не пошел впрок, и на Новый год Соня опять позвонила
и заявила:
— Николаше лучше деньгами. Ах, он такой рачительный,
такой аккуратный! Все тратит только на дело.
Впрочем, не стоит говорить о парне только плохое. Да, он
инфантилен, крайне несамостоятелен, беззастенчиво эксплуатирует материнскую
любовь и вряд ли добьется в жизни успеха. Но вместе с тем он очень любит Соню.
Когда та заболела и оказалась в больнице, сын ни на шаг не отходил от ее
постели. Давил сок из гранатов и моркови, носился на рынок за парной телячьей
печенкой. Готовил какие-то экзотические блюда, чтобы возбудить у мамы убитый
антибиотиками аппетит. Правда, деньги он насобирал в долг, и Сонечка, едва
оправившись после операции, взяла в два раза больше учеников, чтобы
расплатиться с кредиторами.
