Его все звали Мрак – хотя это не было его именем. Дурацкий, напыщенный псевдоним, наспех придуманный им в самом начале профессиональной деятельности, он вел его по жизни и задавал тон всем начинаниям своего обладателя. Этот псевдоним уже появился в титрах многих передач и документальных фильмов, но вот что странно – все работы Мрака были объединены вполне определенной тематикой. Эпидемии и катастрофы, и войны, и человеческая жестокость, и нищета… Вот что попадало в беспощадный глазок камеры Мрака. Он стал известен после документального фильма, повествующего о людях, живущих на свалке. Колония человекообразных существовала по собственным законам. У нее были свои грешники и святые, гении и злодеи, красавицы и чудовища, олигархи и изгои. Эти существа ели, пили, любили, болели, умирали и бывали погребены тут же, в горах мусора. Некоторые из них не являлись алкоголиками, некоторые имели в городах семьи, которым даже ухитрялись помогать. Огромный город изрыгал массу полезных вещей, которые еще можно было использовать – просроченные лекарства, косметику, пищу. Главное, конечно, продукты. Богатые люди выбрасывали почти новую одежду, обувь, мебель, бытовую технику. Порой жители свалки находили деньги и драгоценности. Все это можно было продать, передать родне, употребить самим. Свалка, это поле чудес, кормила, грела и хоронила своих обитателей, но не выпускала их из своих зловонных объятий. Никто из попавших туда уже не возвращался в нормальную жизнь.
Но что считать нормальной жизнью? Когда съемочная группа отправилась перекусить в автобус, Мрак не пошел с ними. Кусок сейчас не пойдет в горло никому, обеденный перерыв – всего лишь маскировка для легкого «поддавона», как выражался помреж. Сейчас достанут из-под сиденья бутылку, разольют по пластиковым стаканчикам, опрокинут в глотки теплую, скользкую водку. Мрак поморщился. Он не пил, не любил хмельных, ненавидел пьяных.
Симпатичного оператора пригласила к себе местная примадонна Тамара. Там, в обычном мире, Тамара считалась когда-то красавицей – полная, свежая, с гладким и правильным лицом, нежным и певучим голосом. Когда-то у нее было свое жилье, уютная квартирка, заставленная мягкими пуфиками, обшитая рюшками, пахнущая сладкими пирожками и сладкими духами. Тамара преподавала сольфеджио в музыкальном училище и была одинока – замуж не вышла, родители умерли, сестра с семьей жили в провинции. Все свободное время Тамара отдавала друзьям. Она умела и любила принимать гостей, организовывать пикники, готовить еду и подбирать напитки. Последние и погубили учительницу сольфеджио. Начиналось все с бокала тонкого вина во время дружеского застолья, с бутылки пива на природе. Потом у Тамары появилась привычка выпивать на ночь рюмку коньяку – для крепкого сна. Уровень жидкости в бутылках, стоящих в баре, понижался стремительно. Тамара пила не только на ночь, но и днем, потягивала вино, сидя перед телевизором. Во имя экономии она перешла на спиртное классом пониже, ценой пожиже. Пару раз она являлась на урок нетрезвой. Руководство училища подумало-подумало да и уволило по сокращению спивающуюся сотрудницу. Первый шаг за порог родного училища стал для Тамары последним шагом в пасть зеленого змия. Назад пути не было. У нее появился толковый повод «утешаться» алкоголем, теперь женщина прикладывалась к рюмке с утра. Ее сестра, общавшаяся с Тамарой только по телефону, но сделавшая абсолютно правильные выводы о ее состоянии, забеспокоилась. С миссией «Спасти тетю» из города Краснодара выехала в туманный Петербург племянница Нина. Она оказалась молчаливой, серьезной девушкой, быстро устроилась работать в супермаркет кассиршей, два раза в день протирала в квартире полы и спала на краешке дивана в гостиной. Однако бутылки из бара и холодильника выбрасывать почему-то не спешила…
Что произошло потом, как Тамара оказалась в комнатке коммунальной квартиры – женщина не помнила. Документы свидетельствовали, что обмен был произведен совершенно законно, со взаимного согласия сторон. Да только вот беда – из этой комнаты бывшую учительницу сольфеджио выселили. Оказалось, она была не куплена, а снята на два месяца. Тамара оказалась на свалке, сама не зная как. Впрочем, здесь женщина не только не пропала, но процветала, став королевой этого микрокосма. У нее был почти настоящий дом – ярко-оранжевая палатка, не без кокетства убранная, в которую она с гордостью проводила гостя.
– Вот тут спальня моя, – сообщила она Мраку, широким жестом указывая на гнилой матрас, укрытый обрывками цветастого покрывала. – Садитесь прямо сюда, не стесняйтесь. Простите, стол не убран с обеда… Желаете закусить?
На столе – дощатом ящике – стояла полупустая банка красной икры, валялись куски хлеба, шоколадные конфеты, огрызки бисквитов.
– Мы хорошо питаемся, вы не думайте. Вот икорка – срок годности месяц как вышел, а что ей станется за месяц? Про шоколад я уж и не говорю, там портиться нечему. Грешна, люблю сладенькое, потому и полнею. Вот смотрите на меня, верно, и думаете – экая толстуха! Но ничего, держусь, держусь в форме. Смотрите, тут у меня одежда, нет-нет, это белье, мужчинам нельзя. А тут косметика, вся французская. Духи тоже французские, вот даже флакон непочатый. Это я для Ниночки храню, для племянницы. Вот пойду к ней в гости и подарю…
В палатке и в самом деле стоял запах духов – печальный, горьковатый аромат, смешанный с вонью отбросов, немытого тела, тяжелой болезни. Мрак не сводил глаз с женщины, что, бормоча, раскидывала по матрасу какие-то тряпки. Тамара была одной из тех немногих обитателей свалки, кто ухитрился сохранить человеческий облик. Несмотря на постоянную нехватку воды (самая большая драгоценность местного Клондайка!), несмотря на дурную пищу и воздух, она все еще выглядела прилично и пристойно, все еще была хороша собой, как помятое яблоко-паданец. Мрак вдруг представил, что вот он останется здесь, на помойке, будет жить в оранжевой палатке с этой женщиной, пить дрянную водку, питаться отбросами… И знать, что теперь он на своем месте. Он мог бы стать таким же… Что он сделал в своей жизни? Кому помог? Он хуже даже той племянницы Ниночки, выгнавшей из дома больную алкоголизмом тетку. Хорошо бы начать пить водку – должно быть, очень приятен хмельной туман, дарящий злое веселье и глухое забвение.
Но пить Мрак не начал. Он ушел в работу, как пьяницы уходят в запой. Работоспособность его была фантастична. Он соглашался на все проекты, а на какие проекты его стоит приглашать – об этом уже было известно всем. Он много работал и прилично зарабатывал, но никто не знал, на что он тратит деньги. Константин Мрак годами носил одну и ту же потертую кожаную куртку, не появлялся в знаковых ресторанах и на тусовках, у него не было ни машины, ни подруги, ни семьи.
– Не человек, а черная дыра! – высказывалась на счет своего напарника Мила Черткова – единственный человек на свете, который мог бы назвать себя приятелем Мрака. Она не раз заезжала за оператором, чтобы забрать его «на сюжет», и навсегда запомнила свой первый визит в Марьину Рощу, где в однокомнатной квартире жил Костя.
– «И глубоко впечатленье в сердце врезалось ему», – цитировала она, делясь воспоминаниями с подругой, интересовавшейся немногословным, атлетически сложенным красавцем-оператором.
По словам Милы, жилье Кости выглядело, мягко говоря, странно. Из привычных глазу предметов обстановки в комнате имелся только музыкальный центр – огромный, роскошный, со всеми наворотами, он стоял прямо на полу. Вокруг были раскиданы диски – Бах, Моцарт, Бетховен, Вивальди, Глюк, Вагнер… Вагнер и Бетховен держали пальму первенства по количеству записей. Телевизор отсутствовал. Очевидно, Мрак не был честолюбив и не смотрел ни фильмов, ни передач, созданных при его участии. Там, где положено в нормальном доме стоять телевизору, лежали груды книг. От скуки Мила одну взяла и раскрыла, но тут же положила обратно – по ее словам, книга выглядела очень странно, а что в ней такого странного, журналистка внятно объяснить не смогла.
