Элгрин называл их «свирепыми нетерпеливыми
парнями», с «вечным ощущением того, что их одурачили». Грабители с большой
дороги, вооруженные и пьяные, легион картежников, драчунов и шалав. Ворваться в
город на старом, полуразваленном автомобиле (модель А) с потрескавшимися лысыми
покрышками, без глушителя и с одной передней фарой… в поисках легкой, шальной
работы, которую дают, не задавая лишних вопросов, и желательно без каких-либо
налоговых вычетов. Просто получить наличными, подешевле заправиться на
бензоколонке и двинуться в путь, с пинтой пива на сиденье и Эдди Арнольдом,
заполняющим радиоэфир славными кантри-мелодиями о доме, милом доме, о той
Возлюбленной из «Пырейного штата», что все еще ждет, и о розах на могиле Мамы.
Элгрин оставил Линкхорнов в Техасе, но любой,
кто ездил по хайвеям Запада, знает, что они там особо не задержались. Линкхорны
продолжали кочевать, пока однажды, в конце тридцатых, они не остановились на
вершине поросшего карликовыми дубами Калифорнийского холма и не посмотрели вниз
на Тихий Океан – вот он, конец пути! Какое-то время их положение было очень
тяжелым, но не более суровым и отчаянным, нежели в сотне других мест, в которых
они побывали. А потом началась война – полная лафа, большие денежки даже для
Линкхорнов.
Когда война закончилась, в Калифорнии
оказалось множество ветеранов, которым невтерпеж было потратить свои
дембельские пособия. Многие решили остаться на побережье, и пока их новые
радиоприемники выдавали музыку хиллбилли, они вышли в свет и купили себе
большие мотоциклы – не зная точно, зачем они это сделали. Однако в реве, гуле и
рокоте новой непонятной атмосферы тех времен такой поступок казался вполне
разумным. Не все люди были такими, как Линкхорны, но вынужденная, притянутая за
уши демократия четырех военных лет стерла с лица земли так много старых
различий и особенностей, что и Линкхорны были сбиты с толку. Их традиция
заключать браки между родственниками себя изжила, их дети смешивали свою кровь,
совершенно свободно и без всякого насилия или принуждения, с кровью других
людей. К 1950 году многие Линкхорны скопили довольно приличные деньги; они
приобрели солидные автомобили, и даже дома.
Другие из этого рода, тем не менее, не
выдержали бремени респектабельности и откликнулись на зов генов. Рассказывают
об одном Линкхорне, который стал процветающим автомобильным дилером в
Лос-Анджелесе. Он женился на очаровательной испанской актрисе, купил большой
особняк в Беверли Хиллз. Десять лет он прожил в полном изобилии и роскоши, а
потом начал страдать от обильного потоотделения и бессонницы. Он тайком уходил
из своего дома через черный вход и бежал несколько кварталов к бензоколонке,
где держал «форд» 1937 года без крыльев, с форсированным двигателем. Он
проводил оставшуюся часть ночи, ошиваясь вокруг баров, где играли на пианино
музыку в стиле хонки-тонк, как некогда в пабах Старой Доброй Англии, крутился у
стоянок дальнобойщиков, одетый в грязные широкие рабочие брюки и заскорузлую
зеленую майку с эмблемой Бардхэла на спине. Он обожал пить на халяву пиво, и
спаивал всех шлюх в округе, когда те с презрением отвергали его грубые
домогательства.
Как-то ночью, после долгого препирательства в
магазине, он купил несколько банок домашнего виски «Мейсон Джарс», иначе говоря
– бормотухи. Наш герой пил это пойло и пропахивал на бешеной скорости район
Беверли Хиллз. Когда старенький «форд», в конце концов, сдох, он бросил машину
и вызвал такси, доставившее его в собственное автомобильное агентство. Линкхорн
выбил дверь черного хода, завел без ключа зажигания тачку с открытым верхом,
ожидающую техосмотра, и выехал на 101-й хайвей, где ввязался в отвязную гонку с
какими-то хулиганами из Пасадены. Линкхорн проиграл, и это настолько вывело его
из себя, что он стал преследовать другую машину, пока та не остановилась у
светофора. Здесь он и протаранил ее сзади на скорости семьдесят миль в час.
Шумный скандал похоронил, смешал дилера с
грязью, но влиятельные друзья спасли его от тюрьмы, заплатив психиатру,
объявившему его невменяемым. Он провел год в психушке, и сейчас, по слухам, ему
принадлежит агентство по продаже мотоциклов, неподалеку от Сан-Диего. Его
знакомые говорят, что он счастлив – несмотря на то, что его водительские права
недействительны из-за многочисленных нарушений, сам он должен вот-вот
обанкротиться, а новая жена – увядшая, пресыщенная бывшая королева красоты из
Западной Вирджинии – превратилась в полупомешанную алкоголичку.
Справедливости ради скажу, что не во всех
мотоциклистах-outlaws до сих пор бродят гены Линкхорнов… Однако тому, кто
когда-либо коротал время среди родственных между собой англо-саксонских племен
Аппалачских гор, потребуется всего несколько часов общения с Ангелами Ада,
чтобы у него появилось весьма четкое ощущение дежа вю. Здесь по-прежнему
сохраняется все та же мрачная враждебность по отношению к «чужакам» и та же
запредельная вспыльчивость в поведении и действиях, когда человек сначала бьет,
а лишь потом думает… все те же имена, резкие черты лица и долговязые фигуры,
которые всегда выглядят неестественно, по крайней мере до тех пор пока к
чему-нибудь не прислонятся.
Большинство Ангелов – явные англосаксы, но
манеры Линкхорнов передаются от одного к другому как заразная болезнь.
Несколько «отверженных» с мексиканскими и итальянскими именами ведут себя, как
и все остальные, и каким-то образом умудряются выглядеть точно так же. Даже у
китайца Мэла из Фриско и у молодого негра Чарли из Окленда – походка и манеры
Линкхорнов…
Глава 14
«Во многом Ангелы очень похожи на негров.
Каждый из них в отдельности причиняет столько же неприятностей, как и любой
нормальный человек, но, когда они собираются вместе, они словно слетают с
катушек, и все сдерживающие принципы летят к чертям. Да-да, именно так» (полицейский
из Сан-Франциско).
#
