— Ни в коем случае!
— Тогда кофе?
— С удовольствием.
Зинаида ткнула пальцем в какую-то коробку и велела:
— Таня, подайте кофе. — Затем повернулась ко мне:
— Прежде чем приступим к разговору, хочу сразу предупредить, покормить
подследственного я могу, пронесу ему жареную курицу, сок, булочку. Ну еще,
предположим, маникюрные ножницы, но это все! Наркотики, водка, мобильные
телефоны — это не ко мне, даже не просите, не возьмусь ни за какие деньги. Если
вопрос стоит именно о таких услугах, могу посоветовать обратиться к другому
человеку, сейчас многие ничего не боятся.
На секунду я оторопел, потом воскликнул:
— Вы меня не так поняли!
— Надеюсь, что вы меня правильно поняли, —
парировала Зинаида. — Так в чем проблема? Сначала назовите статью, по
которой предъявлено обвинение.
— Вы адвокат? — решил уточнить я.
На лице Колобковой заиграла ухмылка:
— А вы предполагали, что защитой обвиняемого занимается
ветеринар?
Дверь кабинета открылась. Осторожно ступая, в комнату вошла
женщина лет пятидесяти с подносом в руках. Молча, словно тень, она прошла к
журнальному столику, поставила на него чашки, кофейник, сахарницу, вазочку с
печеньем и тихо сказала:
— Кофе подан.
— Ступай, — махнула рукой хозяйка.
Домработница молча испарилась.
— Вы меня не так поняли, — поспешил уточнить я еще
раз, — речь шла просто о деле, не об уголовном расследовании.
Зинаида вытащила пачку «Собрания». На длинных тонких пальцах
женщины блеснули радужными огоньками дорогие кольца.
— Слушаю вас, — без всяких эмоций заявила адвокат.
— Деньги беретесь передавать? — резко спросил я.
Зинаида сердито ткнула сигаретой в пепельницу.
— Вот! Только что предупредила, никаких противозаконных
действий я не совершаю!
— Но Инге-то привозите!
— Кому? — вздернула брови Колобкова.
— Жене Леонида Михайловича Головкина, Инге
Владимировне, — пояснил я.
Зинаида нахмурилась:
— Пока я плохо понимаю цель вашего визита.
Я вынул удостоверение. Колобкова повертела в руках книжечку.
— Что-то не похожи вы на бывшего следователя или опера.
— Никогда не имел никакого отношения к
правоохранительным органам.
— Что же потянуло в детективы?
— Вы передаете деньги Инге?
— Почему вас это волнует?
— Пожалуйста, ответьте.
— Да, но в данном действии нет ничего криминального.
Леонид мой давний друг.
— Любовник, — нагло уточнил я.
Зина спокойно допила кофе.
— Вы, однако, нахал. Даже если так, что в этом плохого?
Инга лишь считается Лёниной женой, фактически она давным-давно перестала ею
быть. Впрочем, Лёне больше нужен хороший друг, чем постельная принадлежность.
— И вы являетесь таким товарищем?
— Смею надеяться, — дернула плечом
адвокатесса, — я умею дружить.
— И Алена Шергина тоже являлась вашей приятельницей?!
Лицо Колобковой окаменело.
— При чем здесь Шергина?
— Вы знаете о ее смерти?
Зинаида смяла в руках пачку, потом резко отшвырнула от себя
испорченные сигареты.
— Рассказывайте все по порядку.
Глава 31
— Значит, Алена покойница, — без тени горя сказала
Зинаида, — ну что ж! Логичное завершение, все там будем.
— Вам не кажется, что возраст Шергиной совсем не
располагает к подобному заключению?
Колобкова начала перекладывать на своем столе папки.
— И младенцы умирают, — наконец вымолвила
она, — а кое-кто погибает, не успев родиться.
— Вам не жаль девушку? Извините, но я так понял, что вы
были подругами, причем довольно близкими.
— Именно что были, — нахмурилась Зинаида, — а
откуда столь интересная информация? Мы около года не общались.
— Мне дал ваш телефон Сергей Кудимов из газеты
«Микроскоп»!
— Прощелыга, — покачала головой Зинаида, —
впрочем, что выяснилось, к сожалению, поздно, Алена-то была не лучше. Знаете,
чем она занималась?
Я решил прикинуться полным идиотом и воскликнул:
— Конечно! Работала в фирме «Злата», увлекалась
фотографией.
Зинаида молча открыла ящик письменного стола и вытащила
большой лист.
— Вот смотрите.
Передо мной появился снимок, не цветной, черно-белый, но отчего-то
сразу становилось понятно, что глаза женщины, запечатленной на нем, были
зелеными. Дама сидела в высоком кресле, положив ногу на ногу, возле ее правой
ступни валялось несколько толстых томов в старинных кожаных переплетах. В левой
руке была зажата крохотная куколка без лица. Странное, пугающее фото. У меня по
спине неожиданно пробежал холодок.
— Это вы? — удивленно спросил я.
Зинаида кивнула:
— В общем, да, хотя Алена здесь не ставила задачу
сделать портрет адвоката Колобковой, эта работа называется «Карма».
Я молча разглядывал снимок. До сих пор я не понимал, отчего
некоторые считают фотографию искусством. Щелкнул пару раз, и все, готов снимок.
Но от листа бумаги, который лежал сейчас передо мной, словно исходило какое-то
излучение, сила, причем недобрая, впору было поверить, что видишь лицо кармы,
той самой, которую, как ни ломай, никогда не победить.
— Жуткая вещь, — неожиданно сказала Зинаида.
— Производит сильное впечатление, у Шергиной был
талант, ей следовало заниматься фотографией, — пробормотал я.
— Алена предпочла иметь легкие деньги, они ее и
сгубили, — припечатала Зинаида.
Я посмотрел на Колобкову и решительно заявил:
— Мне известно все!
— Что вы имеете в виду?
— Ничего особенного, просто я знаю все.
Колобкова презрительно выпятила нижнюю губу.
