– Почему не работает кондиционер?
– Боже, жуткая жара.
– Как тут тесно.
– О… о… здесь всего три вешалки.
– Отвратительная салфетка на столике!
– Ваня, вели проводнику включить вентиляцию.
– Иван Павлович, сделайте милость, попросите воды.
– Вава! Сходи и потребуй еще одну подушку.
– Иван Павлович, прихватите для меня лишнее одеяло.
– Ваня! Ты достал мои домашние туфли?
Я выскочил в коридор и наткнулся на зятя Коки,
привалившегося к стене.
– Ваш должник по гроб жизни, – тихо сказал мужик.
– Ерунда, – тоже шепотом ответил я. – Мне все
равно в командировку в Ковальск надо ехать.
– Вы просто святой человек – один, с двумя этими
жабами, спаси вас господь, – покачал головой зять Коки. – Наверное,
нехорошо вам это говорить, когда впереди утомительная дорога, но как подумаю,
сколько времени не увижу родную тещеньку, так просто ликование охватывает. Ума
не приложу, каким образом вы этих болтливых обезьян на протяжении тридцати
часов выдержите, да еще в крохотном замкнутом пространстве.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся я, – не услышу
их.
– Разве такое возможно! – вздохнул он. –
Голоса-то какие, прямо в печенки въедаются.
– Я научился за долгие годы общения с Николеттой
абстрагироваться.
– Ваня! – взвыла маменька. – Где же моя
подушка?!
– Проводники сейчас заняты, – мирно ответил
я, – попросили со всеми вопросами обращаться после отправления.
Последняя моя фраза вызвала бурю негодования.
– Безобразие!
– Отвратительно!
– Никакого комфорта.
– Совок, он и есть совок.
Зять Коки выдернул шофера из купе. Красный, потный парень
имел совершенно безумный вид.
– Эй, Саша, – тряхнул его хозяин, – ты что?
– Простите, Николай Леонидович, – забубнил
тот, – укачало меня малость, в ушах звенит.
– Иди на улицу, – коротко велел Николай, – на
свежий воздух.
– Ага, – Саша ринулся по коридору, – ща
полегчает. Там у одной из женщин духи такие убойные, просто ум помрачается, как
понюхаешь! Дико вонючие!
Я отвернулся к окну. Да нет, парфюм очень даже хороший,
французский, называется «Пуазон», что в переводе означает яд. Да, духи
становятся настоящей отравой, если их вылить на себя целый флакон, как это
проделывает Николетта. Неудивительно, что у водителя закружилась голова, бедный
парень не привык к газовой атаке.
– Провожающих просят выйти на перрон, до отхода поезда
осталось пять минут, – равнодушно объявило радио.
Николай протянул мне руку:
– Ну, с богом.
– Счастливо оставаться.
– Если утопишь мою жабу в бассейне с минеральной водой,
претензий не будет, – сказал зять Коки.
Я покачал головой:
– Специально я ничего предпринимать не стану, но, если
вдруг она сама тонуть начнет, просто не услышу криков о помощи.
– Как же, – вздохнул Николай, – Кока орет
хуже сирены. Ну, удачи вам.
Я втиснулся в крохотное купе с тремя полками и посмотрел на
маменьку и Коку, которые с горящими глазами поносили все вокруг. Да уж, мне
скорее понадобится не удача, а библейское терпение вкупе с ангельской
незлобивостью.
Поезд несся сквозь тьму. Кока с Николеттой, получив одеяла,
подушки, салфетки, лишние полотенца, чай, сахар и велев включить, а потом
отключить кондиционер, в конце концов улеглись на свои полки. Мне, естественно,
досталась самая верхняя, практически под потолком.
Едва я умостился на отвратительно жесткой постели, как
Николетта взвизгнула:
– Вава!
Я свесился вниз:
– Что такое?
– Не смей шевелиться, я боюсь.
– Чего?
– Полка обвалится.
– Это невозможно.
– Да? Всякое случается.
– Ложись на мое место, под твоим весом полка точно не
дрогнет!
– Наверху очень душно.
– Ну тогда не знаю, чем тебе помочь.
– Дай мне воды.
Я слез, налил стакан и протянул Николетте.
– Фу! – воскликнула маменька. – Ну и гадость!
Похоже, эту минералку добыли из лужи! Принеси «Перье»!
– Его тут нет.
– Тогда «Эвиан».
– Нет…
– «Виттель», в конце концов! Сходи в ресторан.
Я пошлепал через мирно спящие вагоны, добрался до последнего
и спросил у зевающего проводника:
– Простите, а ресторан где?
– Его тут нет, – меланхолично ответил дядька.
Пришлось возвратиться назад несолоно хлебавши. По дороге я
прикидывал, как получше сообщить Николетте, что всю дорогу ей придется пить ту
же воду, что и остальным пассажирам. Но, к счастью, когда я вернулся, Николетта
уже заснула. Я залез на свою полку и тоже отбыл в страну Морфея.
Ближе к утру раздался невероятный грохот.
– Откройте, таможня, паспортный контроль.
Я вскочил и отпер дверь. В купе всунулся огромный
краснорожий мужик:
– Паспорта!
Николетта села и потрясла головой.
– Как, уже Чехия?
– Нет, – буркнул служивый, – граница с
Белоруссией. Ваши документы.
– Вы шутите, милейший, – высокомерно заявила
маменька.
– Очень глупо! – подхватила с нижней полки
Кока. – Ночью! Идиотский розыгрыш!
– Документы, – повторил офицер.
– С ума сойти! – взвизгнула маменька. – А то
мы дуры!
– Граница с Белоруссией! – вторила ей Кока. –
Не надо думать, что тридцатилетние дамы – кретинки. Молодость не обязательно
глупа!
