Но я уже положил трубку и поспешил в кабинет. За спиной
начали раздаваться нервные звонки, но ведь всем известно, что возвращаться
дурная примета.
Нора оказалась в комнате одна. Я положил на стол фотографии
и воскликнул:
– А где клиент?
– За мобильным пошел, – пояснила Нора, – он
его в машине забыл. Хотел позвонить этому Ковригину, узнать название города,
куда тебе предстоит ехать.
В ту же секунду я вспомнил о своем утопленном мобильнике.
Черт возьми, там же на сим-карте куча номеров телефонов нужных мне людей.
Интересно, можно ли вытащить аппарат, а? Потом меня посетила другая мысль,
совсем уж грустная. Ехать в другой город! Для меня это огромное испытание, я
домосед, человек, привязанный к любимым, привычным вещам, отсутствие комфорта
выбивает меня из колеи. В любом, даже самом дорогом отеле подушка оказывается
не такой, как надо, одеяло – либо очень толстым, либо слишком тонким. Еще в
гостиницах, как правило, нет возможности спокойно выкурить трубку перед сном,
потому что в номере на самом видном месте висит табличка, на которой изображена
сигарета, перечеркнутая толстой красной линией. Я не понимаю, почему табачные
изделия подвергаются теперь такому остракизму. В гостиных курили со времен
открытия Америки. Причем дымили и мужчины, и женщины, почитайте исторические
хроники или посмотрите внимательнее на картины. У некоторых дам в нежных
пальчиках зажаты длинные мундштуки. И вообще, очень нелогично, крича о здоровом
образе жизни, запрещать только курение. В таком случае следует наложить
мораторий и на пользование автотранспортом, и закрыть фабрики, заводы и другие
предприятия, отравляющие окружающую среду. Однако никто не собирается забивать
гвоздями дверь, ведущую, допустим, в автоконцерн «БМВ», вместо этого борцы за
чистоту воздуха нападают на несчастных курильщиков. Ладно, хорошо, я согласен,
дымить в самолете или поезде опасно, не стоит размахивать зажженной сигаретой
перед лицом маленького ребенка или беременной женщины, некрасиво затягиваться в
тесной кабине лифта. Но в парке, кафе, ресторане, гостинице…
Аппарат у Норы на столе начал подскакивать. Видя, что
хозяйка собирается взять трубку, я быстро сказал:
– Скорее всего, это Николетта, очень прошу вас,
скажите, что я не могу поехать с ней в Чехию, в Ковальск.
Посмотрев на нервно вздрагивающую трубку, Нора спросила:
– Куда?
Я ввел ее в курс дела. Нора развеселилась.
– Знаешь, Иван Павлович, – сказала она сквозь
смех, – по-моему, ты зря отказываешься от замечательного отдыха. На
курорте, да еще с двумя девушками престарелого возраста рядом, ты оттянешься по
полной программе! Утром выпьешь минеральной воды, днем поставишь клизму, потом
тихий час, затем легкий ужин и танцы под баян. Пожалуй, я предоставлю тебе
отпуск, съезди, приведи нервы в порядок.
Я пришел в ужас:
– Нора! Вы не можете так поступить со мной.
– Это почему? – прищурилась хозяйка.
– Потому что назад я могу не вернуться, гарпии замучают
меня до смерти, и вам придется искать другого секретаря.
– Твоя правда, – кивнула Нора.
И тут в кабинет вкатился страшно довольный Бугаев, достал из
кармана страшнющий носовой платок, с оглушительным звуком высморкался и заявил:
– Отлично. Будем работать в Чехии, на замечательном
курорте, в городе Ковальске. Вы, Ваня, заодно и здоровье поправите, водички
попьете, печень промоете!
Я оцепенел, а Нора, еле сдерживая рвущийся наружу смех,
сдавленным голосом произнесла:
– Иван Павлович, это судьба, карма, а от нее, как
известно, никуда не деться.
Глава 3
Где-то в районе трех часов дня я приехал в поликлинику и
спросил в регистратуре:
– В каком кабинете принимает гинеколог?
– Фамилия, – не поднимая головы от газеты,
поинтересовалась черноволосая девушка по ту сторону окошка.
– Подушкин.
– У нас такой не работает.
– Нет, это я Подушкин Иван Павлович.
– Фамилию врача назовите.
– Не знаю. Все равно к кому, мне справку надо взять для
поездки на курорт.
Девица оторвалась от увлекательной статьи, обозрела меня и
уточнила:
– Вам надо к гинекологу?
– Да.
– За справкой?
– Точно.
– Запись на октябрь, вон там на столике журнал.
– Но мне очень срочно требуется документ, я уезжаю
через пару дней.
– И чего? – равнодушно заявила девица. – У
нас народу полно!
– Очень надо, – тупо твердил я, прикидывая в уме,
сколько денег предложить малоприятной особе, дабы она смилостивилась и выдала
мне талончик.
– Тогда ступайте к платному, – неожиданно
предложила регистраторша.
– Замечательно, – обрадовался я, – говорите
адрес, куда ехать.
– Платите пятьсот рублей, дам квиток, – пояснила
девица. – Второй этаж, кабинет двадцать семь.
Я бросил взгляд на огромный стенд, стоявший у входа, и
удивился:
– Но этот гинеколог ваш сотрудник.
– Правильно, – кивнула девчонка, – Каретников
Никита Федорович. Если бесплатно, то в октябре примет, а за пятьсот рубликов –
сейчас.
Я изумился столь странным порядкам и отдал требуемую сумму.
Взамен мне выдали листочек розового цвета, на котором стоял темно-синий штамп
«Оплачено».
Перед кабинетом Каретникова сидело несметное количество
женщин. Я было приуныл и начал пересчитывать присутствующих. Двадцать человек!
Даже если Никита Федорович тратит на каждую пациентку по десять минут, то я
просижу тут до вечера.
Не успел я, тоскливо вздохнув, привалиться к стенке, как
дверь кабинета распахнулась, оттуда сначала вылетела прехорошенькая
растрепанная блондиночка, а потом высунулась толстая бабища в мятом халате и
злобно гаркнула:
– Платные есть?
Я помахал листочком.
– Да.
– Ступайте в кабинет.
Очередь загудела:
– Это безобразие.
– Мы тут уже два часа сидим.
– Сплошные блатные прутся.
Но баба мигом погасила начинающийся бунт.
