— В детстве Лариса называла себя «Ларисочка», но, как
многие малыши, она не выговаривала звук «р», поэтому в ее устах имя звучало как
«Лалисочка», потом первый слог отпал, и все начали звать девчушку «Лисочка».
— Не может быть! — ахнул я.
— Почему? — удивился Макс.
— Так вот почему на вуали остались следы пудры! —
оживилась Нора. — Я была совершенно права, думая, что преступление
совершила женщина.
«Вы считали убийцей Сергея Петровича», — чуть было не
напомнил я, но вовремя сдержался. Следует прощать людям их ошибки.
— Лисочка, оказавшись в приюте, очень мучилась, —
продолжал Макс, — более того, она считала, что ее маму убил Сережа. По
ночам она, плача в подушку, вынашивала план мести. Вот вырастет и сотрет с лица
земли гада, который отнял у нее все-все.
Лисочка росла, ненависть крепла. Став взрослой, она однажды
решилась и приехала на квартиру к Кузьминским, но там давно жили другие люди.
Во дворе ей рассказали, что Петр Фадеевич умер, а Сергей, женившись, уехал
неизвестно куда. Так бы Лисочка и оставила мысль о мести, тем более что со
временем боль поутихла, но больше года назад ей, уже пенсионерке, попался в
руки журнал «Рейтинг». Она открыла его и ахнула: с фотографии смотрел Петр
Фадеевич. Лариса Викторовна впилась глазами в статью и поняла, что это снимок
Сергея, который ближе к старости стал очень походить на покойного отца.
Материал оказался большим, отлично проиллюстрированным. Чем
дольше читала его Лариса, тем сильней поднималась в ее душе прежняя ненависть к
Сергею. Оказывается, он богат, имеет роскошный дом, любимую дочь, стабильный
доход… Какое право у него на эти блага, когда она, Лисочка, всю жизнь честно
проработав в театре, получает крохотную пенсию, которой не хватает на самое
необходимое?
Почему у него есть дочь, когда она, Лисочка, так и не сумела
выйти замуж и родить себе ребенка? С какой стати он живет в загородном
особняке, а она в крохотной квартирке?
Ненависть росла и росла и превратилась из личинки в
огромного монстра. Лариса приняла решение: она отплатит Сергею той же монетой.
Он лишил ее матери и детства, а она отнимет у него дочь, жену и обеспеченную
старость. Как это сделать, Лариса не знала, но ей без особого труда удалось
наняться к Кузьминскому экономкой. У Сергея Петровича были постоянные проблемы
с прислугой, которая, не выдерживая капризов Беллочки, быстро увольнялась.
Поэтому Кузьминский охотно пустил в дом свою беду. Никаких подозрений или
догадок у него не возникло. Новую прислугу звали Ларисой Викторовной,
настоящего имени Лисочки Сергей не знал, да и думать забыл о маленькой сироте.
Почти год Лариса безупречно прислуживала семье, вынашивая
план мести. Потом, перетряхивая кладовые, наткнулась на сундук с одеждой и
поняла, как действовать. Кстати, она совершенно не раскаивается, сожалеет лишь
о том, что не извела девушек и не увидела Сергея рыдающим на их могилах.
— Но он же не убивал Варвару, — пробормотал я.
— Лариса считает иначе, — вздохнул Макс, —
очень часто люди оказываются в плену собственных ошибок. И вы, господа
многоуважаемые сотрудники агентства «Ниро», ярчайший тому пример. Наделали кучу
ляпов, от больших до мелких. Нора безапелляционно заявляет: «У Кузьминского не
инсульт, он притворяется, следовательно, он преступник».
— Так он не был парализован, — отбивалась
Элеонора, — вот я и решила, что он подкупил врача и прикидывается!
— Нора, возьми учебник по медицине, — посоветовал
Макс, — инсульты бывают разные: геморрагический, то есть кровоизлияние,
приводящий к потере речи, способности двигаться, и ишемический, не всегда
имеющий подобные последствия, особенно первый. Кстати, диагноз не подтвердился,
был всего лишь приступ гипертонии, и Кузьминский убежал домой, лег спать, потом
услышал шум, вышел в кабинет, увидел Ваню и от всех переживаний, нервов и
усталости просто съехал с катушек. Не забудьте, что Сергея Петровича в больнице
накачали препаратами, дома он еще принял успокаивающее и в момент выхода в
кабинет находился в таком состоянии, которое медики называют «лекарственное
опьянение».
Кузьминский временно перестал адекватно оценивать ситуацию.
— Он мог меня убить! — воскликнул я.
— Пистолет был не заряжен, — усмехнулся
Макс, — ты мог бы не заливать несчастного Сергея Петровича герметиком.
— Откуда мне знать об отсутствии в стволе пули, —
возмутился я, — очень хорошо, что под руку попался баллончик. Одного не
пойму, как он оказался в кабинете?
Макс налил себе воды, выпил и пояснил:
— Сергей Петрович увидел у себя в кабинете мышь, очень
обозлился, обнаружил под батареей нору и велел Ларисе ее заделать. Экономка
купила баллончик, обработала все щели, и тут зазвонил телефон. Лариса поставила
герметик на край стола, взяла трубку, а потом ушла, забыв про дозатор. Сергей
Петрович угодил в больницу, в кабинет никто не входил, и аэрозоль мирно ждал
тебя.
— А кто убил Анну? — напряженным голосом
осведомилась Нора.
Макс взъерошил волосы, но не успел ничего сказать, потому
что Элеонора задала следующий вопрос:
— И куда подевались сто десять тысяч долларов? Их тоже
унес Валерий?
— Ну, — заявил Макс, — в конечном итоге они
почти все достались ему, сто тысяч украла Анна, а десять, как ты знаешь, Клара.
— Зачем Анна это сделала? — поразился я.
Макс глубоко вздохнул:
— Она внезапно, после стольких лет жизни с «гением»,
прозрела, причем совершенно случайно. Анна преподавала в институте, сему
почтенному заведению исполнилось семьдесят пять лет, и ректор, решив порадовать
сотрудников, снял для них два этажа клуба «Бегемот». Анна сначала веселилась со
всеми, потом спустилась вниз и увидела у автомата Валерия. Словоохотливая
тетка, выдающая жетоны, рассказала ей, как мужик проводит тут целые дни, и с
глаз жены мигом упала пелена. Она поняла, где Валерий проводит время и почему у
него никогда нет денег.
Приехав домой, Анна заметалась по дому, ей, кстати, очень не
комфортно жилось у Сергея. В тот год, когда они переехали к нему, он сразу
расставил все точки над «i». Позвал к себе в кабинет Анну и сказал:
— То, что между нами случилось, давно забыто, но Клара
моя дочь, и она не должна нуждаться. Поживите тут немного, пока встанете на
ноги.
Анна скрепя сердце согласилась. Она очень ослабла за время
болезни. «Ничего, — утешала она себя, — вот поправлюсь и уедем». Но
через три месяца ни Валерий, ни Клара не захотели возвращаться в убогую
коммуналку и снова вести полуголодное существование.
