— На портрете, я только что видел.
— Не может быть, — запинающимся голосом сказала
экономка, — вчера ничего такого я не видела. Вы ошибаетесь.
— Пойдемте посмотрим? — предложил я.
Лариса Викторовна вскочила. Быстрым шагом мы подошли к
лестнице, и тут сверху донесся пронзительный вопль:
— О-о-о, помогите, а-а-а!
Забыв о вежливости, я оттолкнул экономку и понесся наверх,
перепрыгивая через ступеньки. Кричали в кабинете Сергея Петровича.
Я рванул дверь и обнаружил горничную, стоящую за столом. Рот
ее был раскрыт, глаза вывалились из орбит, руки Катя судорожно прижимала к
груди. Рядом валялись швабра и тряпка.
— Немедленно замолчи, — сурово сказал я.
Катя послушно захлопнула рот.
— Что случилось?
Горничная вновь издала звук, которому позавидовала бы
паровозная сирена.
— Прекрати сейчас же, — обозлился я, —
отвечай нормально, что тебя напугало? Мышь? Небось несчастная от твоего ора
инфаркт заработала.
Катя ткнула пальцем в портрет:
— Там… пятно… вон! Красное!
— И что?
— Его вчера не было…
— Не было, — эхом прошелестела Лариса Викторовна и
кулем свалилась к моим ногам.
Видя такой поворот событий, Катерина завизжала, словно
кошка, которой случайно прищемили хвост.
Но я не растерялся. Вся моя жизнь прошла рядом с маменькой.
А Николетта и ее подруги обожают закатывать истерики по любому поводу и
демонстративно лишаться чувств на глазах у почтенной публики.
— И-и-и! — выводила Катя.
Я легонько шлепнул ее. Горничная захлебнулась криком.
— Не блажи, — громко сказал я, — принеси
нашатырный спирт.
Катерина как ошпаренная бросилась к аптечке. Через
пятнадцать минут положение слегка стабилизировалось. Лариса Викторовна сидела
на диване, Катерина всхлипывала в кресле.
— Дамы, — спросил я, — из-за чего сыр-бор?
— Так смерть идет, — разрыдалась Катя, —
обязательно кто-то умрет.
— Кто именно? — Я попытался привести собеседниц в
чувство.
— Кого она выберет, — заявила Лариса Викторовна и
ткнула дрожащей рукой в портрет. — Глафира жертву наметила!
— Ерунда, — успокаивал я истеричек, — все это
неправда. Привидений и кровавых пятен, выступающих на полотнах, не бывает.
— Вот же оно, — проблеяла Катя.
— Это дурацкая шутка кого-то из членов семьи, —
сердито перебил ее я, — думаю, либо Белла, либо Клара решили позабавиться
идиотским образом.
— Нет, мы все умрем, — прошептала Катя. —
Сегодня же уволюсь. Место хорошее, зарплата отличная, но жизнь-то дороже!
— Вот что, — принял я решение, — ну-ка, где
Сергей Петрович держит краски, кисти и все такое?
— В мастерской, — хором ответили дурочки.
— И где она?
— В саду, домик стоит, — пропищала Катя.
— У Беллочки аллергия на запах краски, —
обморочным голосом добавила Лариса. — Вот отец и построил себе отдельное
здание.
— Немедленно принесите оттуда растворитель! —
железным тоном приказал я.
Спустя примерно полчаса я осторожно стер красную отметину.
Одна из моих бывших любовниц, Рада Сколкова, была художницей, и я хорошо знаю,
чем можно снять свежую краску, не повредив старого слоя.
После окончания «реставрационных работ» я приказал Ларисе
распахнуть балкон, а Катерине велел тщательно прибрать комнату.
Когда помещение приобрело первозданный вид, я провел женщин
на кухню, усадил их перед собой и заявил:
— Вот что, любезнейшие, вы сделаете огромное одолжение
Сергею Петровичу, если не станете распространяться о случившемся. Я сам все
расскажу хозяину. Советую крепко держать язык за зубами, получите от
Кузьминского премию. В доме и так нервная обстановка.
— Все равно уволюсь, — мотнула растрепанной
головой Катя.
— Ваше дело, — кивнул я, — подобные решения
следует принимать самостоятельно, захотите — уйдете, но только молча, без
истерик.
— Тут всех убьют. — Катя попыталась снова
заголосить.
— Заткнись, — неожиданно зло заявила
Лариса, — похоже, девчонка пошутить захотела.
— Которая, на ваш взгляд? — полюбопытствовал я.
— Обе сволочи, — скривилась Катя. — Белла ко
всему придирается, Клара, правда, вежливая, зато вечно работы наваливает! То ей
платье погладь, то белье руками постирай, то пуговицы пришей.
— А ты хотела за так зарплату получать? —
окрысилась Лариса.
— Ну… я же не обязана в свое свободное время ей
колготки подавать, — возразила Катя, — взяла моду в комнату
врываться, когда ей заблагорассудится, а Анна…
— Если хочешь удержаться на месте, никогда не критикуй
вслух хозяев, — ледяным тоном отчеканила Лариса.
— Все равно уволюсь, — крикнула Катя.
Глава 4
Сергей Петрович явился домой около десяти вечера. Его ждали
с ужином. Белла, Клара, Анна и Валерий занимались своими делами в комнатах и,
несмотря на поздний час, не собирались трапезничать. Очевидно, тут было
заведено садиться к столу вместе с хозяином.
Кузьминский, тяжело дыша, поднялся на второй этаж. Я
подождал минут пятнадцать и поскребся к нему в дверь.
— Да, входи, — раздалось из кабинета.
Я вошел и обнаружил Сергея Петровича уже в халате, с
сигарой.
— Ваня? Я думал, Беллочка просится, — сказал
он, — впрочем, она никогда не стучится, влетает словно оглашенная! Ну, как
день прошел? Освоился?
Я быстро ввел его в курс дела. Кузьминский подошел к
портрету, потрогал пальцем шею изображенной на нем дамы и сердито воскликнул:
— Это же просто безобразие! Мне придется ее наказать!
— Кого? — удивился я.
Сергей Петрович вышвырнул сигару в открытое окно.
