Около двух все утихомирились. Я заглянул в мансарду.
Беллочка, тяжело дыша, разметалась по большой кровати, Клара, словно верная
собака, свернувшись клубочком, лежала у нее в ногах. Услыхав мои шаги, она
приподняла голову.
— Тише, не шуми, она только успокоилась!
Клара выглядела вполне вменяемой. Поэтому я поманил ее
пальцем, а когда дочь Анны вышла на лестницу, спросил:
— Что случилось?
— Жуть! — передернулась Клара. — Маргариту
нашли в кабинете Сергея Петровича на полу с ножницами в шее. Странно, что она
не скончалась на месте. Там крови!
Я постарался сохранить трезвость рассудка.
— Как? Кто ее ударил?
— Понятия не имею, — вздохнула Клара, — я
сидела у себя, книгу читала, сессия двадцать пятого июня заканчивается. Вдруг
услышала — Белла кричит…
Клара побежала наверх, толкнула дверь кабинета и тоже
заорала. Зрелище, представшее перед глазами, ужасало. Маргарита в луже крови на
полу, Белла на коленях, рыдающая над матерью. Потом прибежали Анна и Лариса
Викторовна, вызвали Сергея Петровича.
— В милицию сообщили?
— Ничего не знаю, — ежилась Клара, — я Беллу
утешала.
Я оставил ее в мансарде, а сам пошел в кабинет Сергея
Петровича. Надо тщательно запереть дверь, чтобы приехавшие специалисты нашли
все на своих местах.
Но не успел я повернуть ручку, как из комнаты донесся вопль,
совершенно чудовищный, на одной ноте. Так кричит смертельно раненное животное,
прощаясь с жизнью.
Похолодев, я вошел в кабинет. Глаза моментально наткнулись
на бурое пятно, разлитое по ковру. Чуть поодаль от страшной лужи стояла Лариса
Викторовна с самым безумным видом. Волосы экономки, всегда аккуратно уложенные,
топорщились дыбом, глаза вывалились из орбит, губы дрожали. Она тыкала пальцем
в сторону, не переставая выть.
Я посмотрел туда и впервые испугался.
Не надо осуждать меня за такую реакцию и презрительно цедить
сквозь зубы: «Ну и мужчина, хорош, однако, едва не завалился набок».
Интересно, как бы вы среагировали, увидев то же, что и я?
На портрете Глафиры, на шее, у самого основания, ярко
краснело пятно.
Сами понимаете, что ночь превратилась в кошмар. Сначала я
выволок в коридор визжащую Ларису и тщательно запер кабинет. Потом потащил
экономку на кухню. Там я попытался влить в нее очередную порцию валерьянки, но
она никак не хотела ее глотать, мотала головой и стонала.
Тогда я решился на крайнюю меру: взял кружку, наполнил ее
холодной водой и вылил на Ларису. Она захлебнулась и замолчала. В ее глазах
появились проблески разума.
— Зачем вы пошли в кабинет? — спросил я.
— Хотела окно закрыть, — прошептала экономка.
— Идите спать.
Лариса кивнула. Я помог ей добраться до спальни и перевел
дух. Черт-те что творится в доме у Кузьминского! Кто же этот негодяй? Ни на
секунду не поверю в существование проклятия Глафиры и в привидения. Так чья
рука малюет пятно? Надо срочно звонить Максиму, плевать, что уже ночь. Я было
двинулся к телефону, но потом решил сначала успокоиться и выпить чаю.
После чаепития на меня начал наваливаться сон, все-таки
вторые сутки на ногах. Наверное, сейчас следует лечь спать, Максу позвоню
утром. Да и что может случиться: кабинет заперт, ключ у меня в кармане, место
происшествия будет нетронуто.
Я добрел до кровати и рухнул на подушку, не раздеваясь.
Первый раз в жизни у меня не хватило сил на то, чтобы стащить с себя брюки…
— Спасите, — донеслось из коридора, —
кто-нибудь! Скорей, помогите! О-о! Прогоните! Мамаааа!
Я рывком вскочил. Вся кровь кинулась в голову.
Крик нарастал.
Босой, я выскочил из спальни, плохо понимая, кто орет. В
окно бил солнечный свет, наступило утро. Сообразив, что крики доносятся из
спальни Клары, я ринулся туда. За мной бежали Анна и Белла.
Мы влетели в спальню, и я с огромным облегчением увидел
вполне целую и на вид совершенно здоровую Клару, которая сидела на кровати.
— Что случилось? — рявкнул я, ощущая тупую,
давящую боль в виске.
— Там Глафира, — дрожащим голосом сообщила
девушка.
Вся моя жизнь проходит исключительно в женском обществе. Так
случилось, что близкий друг у меня один, Макс, и встречаться нам доводится
редко. Воронов, как вы знаете, следователь, свободного времени у него кот
наплакал. На вопрос: «Как вы проводите досуг?» — Макс, ухмыляясь, отвечает: «На
досуге я сплю».
Вращаясь среди баб постоянно, я приобрел стойкий иммунитет к
истерикам и капризам. Очень хорошо знаю: если начать утешать рыдающую женщину,
она проплачет на два часа больше. В тот момент, когда ваша спутница заходится в
плаче, нужно ее спокойно остановить. Если начнете кричать, ей-богу, достигнете
противоположного эффекта. Иногда помогает попытка воззвать к разуму рыдающей
особи. В особенности это показано при немотивированных страхах. Поэтому сейчас,
подавив острое желание отшлепать Клару, я спокойно произнес:
— Детка, давай разберемся без нервов, кого ты видела и
где?
— Глафиру, — прозаикалась дурочка, — там, в
саду…
— Хорошо, — кивнул я, — вернее, плохо, ну-ка
глянь в окно.
— Боюсь.
— Ну, нас тут много, подними голову.
Клара послушалась.
— И что? — осведомился я. — Есть Глафира?
— Нет.
— Вот видишь! На улице утро, светит солнышко.
— Но она была, — настаивала Клара, — стояла
там, в сером платье, с кружевами, оборочками и воланами. Лицо, правда, тряпкой
закрыто, вроде тюля, в руке ножницы…
— А-а-а, — взвизгнула появившаяся Лариса, —
она нас всех поубивает! Сначала Катю, потом Маргариту Михайловну…
— Так, — категорично заявил я, — привидений
не существует!
— Весь мир знает, что они живут в астрале, —
дрожащим голосом возразила Белла.
Вымолвив эту замечательную фразу, она подошла к кровати
Клары и залезла к сестре под одеяло. Девочки обнялись и затряслись, словно
зайцы, вымокшие в ледяной воде.
Я обрадовался. Даже в плохом есть что-то хорошее. Кажется,
злейшие враги помирились. Вот и славно, худой мир лучше доброй ссоры, а с
истерикой сейчас покончим.
С психопатками следует соглашаться.
