Клара убежала, не чуя под собой ног от восторга.
Естественно, ни в какое кафе она не пошла, проглотила у метро скользкую сосиску
с клеклой булкой и потратила оставшиеся девятьсот девяносто два рубля на
обновки. Купила в подземном переходе кофточку, брюки, ботинки, осталось даже на
губную помаду. Правда, на нее не хватило пятидесяти копеек, но добрая
продавщица махнула рукой:
— Забирай, потом принесешь!
Когда Клара, счастливая, словно побывала у Деда Мороза,
вернулась домой, там уже сидел угрюмый Валерий.
— Собирайся, — велел Сергей Петрович.
— Куда? — разинула рот Клара.
— Вы переезжаете ко мне, — заявил дядя.
Жизнь разительно переменилась. Девочка получила свою комнату
и ворох одежды. Кузьминский осыпал племянницу дождем подарков и постоянно совал
ей деньги. Анну перевели в отдельную палату, приставили к ней медсестру. У
Клары хватило ума не задать дяде вертевшийся у нее на языке вопрос: «Где живет
тетя Маргарита?»
Потом она разобралась в ситуации, сообразила, что
Кузьминские фактически находятся в разводе.
После выписки Анна тоже поселилась у Кузьминского. Сергей
Петрович, естественно, мог купить большую квартиру и отселить туда
родственников жены. Но он великолепно понимал, что беззаветно влюбленная в
супруга Анна и пальцем не пошевелит, если Валерий затеет продажу новой
квартиры. Они снова окажутся в коммуналке или вообще на улице. Поэтому
Кузьминский оставил их у себя. Анна одно время смущалась и заводила разговоры
на тему «Вот скоро поедем домой». Но Валерий был абсолютно всем доволен, а
Клара ощущала себя счастливой. Единственной ложкой дегтя в бочке меда была
Белла. Двоюродная сестра с первого дня возненавидела Клару, она ревновала ее к
отцу и никогда не упускала момента пнуть невесть откуда взявшуюся родственницу,
причем не всегда морально. Пару раз девочки подрались по-настоящему. Но потом
Сергей Петрович позвал их в кабинет и гневно отчитал.
— Вы родные люди, — внушал он девицам, —
должны любить и уважать друг друга. Вот старшие умрут, вас в целом свете двое
останется!
— Больно она мне нужна, — гаркнула Беллочка,
трогая пальцем наливающийся под глазом синяк.
Клара тяжело дышала, глядя на дядю.
— Вы расстраиваете меня, — сказал
Кузьминский, — очень неприятно видеть ваши драки.
— Ничего, — вскинулась Белла, — потерпишь.
Впрочем, если вытурить их, драк-то больше не будет. Сам себе геморрой приобрел!
Кузьминский побагровел, Кларочка быстро сказала:
— Хорошо, дядечка. Больше никогда не трону Беллу, я не
хочу причинять тебе страдания.
— Спасибо, детка, — кивнул Сергей Петрович, —
ты славный человечек!
— А я, значит, дерьмо! — взвилась Белла и,
шарахнув дверью о косяк, вылетела в коридор.
С тех пор она еще больше пристает к сестре, вызывает ее на
скандал, хамит. Клара сдерживается как может. Не надо думать, что она наступает
себе на горло только из боязни потерять расположение богатого дядюшки. Нет, она
не хочет доставлять страдания человеку, который вытащил их из нищеты, одел,
обул, накормил, купил машины. Впрочем, для богатого Сергея Петровича подобные
расходы незаметны, но много ли вы знаете людей, даже очень обеспеченных,
которые бескорыстно, никогда не намекая ни на какую благодарность, помогают
бедным родственникам?
— Я никогда бы не взяла у дяди деньги без
спроса, — бубнила Клара, — а вот Валерий мог спереть на свои
кретинские опыты! Только десять тысяч под мою подушку небось Белла запихала!
— И где же она взяла, по-твоему, такую прорву денег?
Клара скривилась:
— Для нее это не проблема. У Сергея Петровича счет в
SDM-банке, а у Белки кредитка имеется, VISA, она тратит сколько захочет! Сняла
десять кусков, и вся печаль. Пошли на кухню, я пить хочу.
Мы вернулись в пищеблок, и Клара поставила чайник.
— Эй, Лариса, — заорала из коридора невесть откуда
взявшаяся Белла, — давай обед вместе с ужином, жрать хочу.
Клара шарахнулась в сторону от плиты. В ту же секунду Белла
влетела в кухню. Я внимательно посмотрел на дочь Сергея Петровича. Шумная,
бесцеремонная девица, не обремененная особым воспитанием. Внешне она кое-кому
может показаться соблазнительной. Высокая натуральная блондинка с голубыми
глазами и крепко сбитой фигурой. Бюст у нее великоват для юной девушки.
Впрочем, если вы невзначай столкнетесь с ней на улице, то
подумаете, что ей лет тридцать, не меньше. Беллу сильно старит, если подобное
выражение применимо к юной особе, обильный макияж. С парфюмом дурочка тоже
перебарщивает, выливает на себя литры духов. Девочку постоянно окутывает
удушливое облако из «Кензо», «Шикейдо» или «Шанель». Но издали она кажется
симпатичной. Хотя лично мне никогда не нравились полноватые крикливые особы.
Если бы пришлось выбирать между Кларой и Беллой, отдал бы предпочтение первой.
— Чего шепчетесь? — заорала Белла. — Где
Лариска? Жрать хочу!
Клара подскочила и тенью прошмыгнула в коридор.
— Видал? — хмыкнула Беллочка. — Во, вежливая!
Ни здрасте, ни до свиданья! Офигительное поведение!
— Ну ты тоже ее не поприветствовала, — вздохнул я.
— Между прочим, — нахалка уперла кулаки в крутые
бока, — я тут хозяйка, и те, кого пустили сюда пожить из милости, обязаны
при виде меня вскакивать, кланяться и благодарить.
Вымолвив это, она подлетела к плите и принялась срывать
крышки с кастрюль. Я вздохнул. Очевидно, следовало сейчас прочитать ей лекцию,
объяснить, что благородный человек никогда не попрекнет нищего куском хлеба,
втолковать ей, что отец, приютив Клару, не перестал любить родную дочь, но я не
буду заниматься воспитанием девицы.
— Ну тебе не долго ее терпеть осталось, — заявил
я.
Белла выронила половник.
— Она заболела, да? Скоро умрет?
Надо же быть такой злюкой.
— Слава богу, нет, Клара здорова.
— Вот жалость-то, — с искренним сожалением в
голосе заявила ласковая сестричка, — папа ее до конца жизни при себе
держать будет, жалостливый очень, а Клавка пользуется и рыдает каждый день,
несчастненькую из себя корчит!
