— Я видел ее, как тебя, — пробормотал я, —
лицо бледное, огромные глаза, волосы длинные, до плеч, на щеке крупная родинка,
губы красивые, пухлые. На голове у нее была шапочка, белая, конической формы, а
сама то ли в костюмчике белом, то ли в платье. Она как из ниоткуда возникла,
близко-близко, я ее словно сфотографировал.
Серега покачал головой:
— Ерунда тебе привиделась, хочешь еще кофе?
Тут послышался стук в окно, прибыл инспектор ГИБДД.
— Ну класс! — восхитился Серега. — Обычно их
часами ждать надо, я думал, до утра простоим, а эти через десять минут явились!
Сначала сержант выслушал мой рассказ, потом походил вокруг
«десятки» и велел:
— Заберите все ценные вещи, я вызову эвакуатор.
— Ему бы в больницу, — шепнул милиционеру Серега.
— Зачем? — удивился страж дорог. — Вроде
здоровый с виду.
Серега быстро рассказал историю про девушку в белом платье.
Инспектор пару мгновений помолчал, потом снял шапку, перекрестился и сказал:
— А ну залазьте в мою машину.
Мы влезли в его «газик». Инспектор крякнул:
— Это ты с Нинкой повстречался.
— С кем? — оторопел я.
Сержант вздохнул:
— На этом повороте давно очень девушку насмерть сшибло,
виновного не нашли. Вот с тех пор она, Нинка, и пугает водителей. Сам я никогда
ее не видел, а от других слышал. Привидение, короче говоря. Ладно, ехайте
отсюдова. Эвакуатор мне заказывать?
— Сам позабочусь, — ответил я.
— Ты не дергайся, — посоветовал гаишник, —
лучше завтра с утра прикатывай. Здесь редко ездят, никто твою колымагу не
тронет, да и не на ходу она.
Серега заботливо довез меня до дома и отказался от денег.
— Чего я, нелюдь, — сердито воскликнул он, увидев
купюру, — стану на чужом горе наживаться? Убери рубли, они мне счастья не
принесут!
Мы обменялись телефонами, и я пошел к Норе, рассказал
хозяйке, что пережил за последние часы, и решил пораньше лечь спать. Завтра
предстояло встать в шесть утра, чтобы вместе с эвакуатором поехать за
несчастной «десяткой».
Я лег на диван, но сон не шел. Тогда я решил немного
почитать. Не успел открыть книгу, как за дверью раздалось сначала тихое
царапанье, а потом зычный голос Ленки:
— Иван Палыч, вам ужин дать?
— Спасибо, не надо!
— Ну поешьте чуток, — не отставала она, —
блинчики у нас!
Чтобы она отвязалась, я крикнул:
— Хорошо, сейчас приду, съем пару штук!
— Вам с чем? — не умолкала прислуга. — C
вареньем, сметаной или творогом?
— С джемом.
— Каким?
— Апельсиновым.
— А-а-а.
— Если нету, давай с любым.
— Почему? — запричитала Ленка. — Как не быть?
Есть он. Только больно высоко стоит, я убрала подальше, никто его, кроме вас,
не жрет, потому что сильно противный…
Продолжая бубнить, Ленка ушла. Я полистал книгу и сел.
Может, и впрямь пойти поесть блинчиков? Глядишь, на сытый желудок лучше
заснется!
В голове не было ни одной мысли. Я тупо смотрел в одну
точку, потом стал нащупывать ногами тапочки…
Внезапно послышался сначала грохот, а потом дикий, полный
боли крик. Я побежал в кухню. Там на полу лежала стонущая Ленка.
Очевидно, пытаясь достать для меня апельсиновый джем,
домработница влезла на лестницу, потянулась к высоко висящей полке и, не
удержавшись на перекладине, рухнула вниз. Судя по тому, как странно вывернута у
нее нога, Ленка ее сломала.
Поспать мне так и не удалось. Сначала я ждал «Скорую
помощь», потом, взяв машину у Норы, поехал за «рафиком», в который на носилках
загрузили Ленку. Затем началась маета: рентген, вправление костей, гипс… Я
раздал кучу взяток медсестрам и врачам, устроил Ленку в приличную двухместную
палату, смотался домой, привез ей зубную щетку, пасту, купил соков и вернулся к
Норе. Часы показывали четыре утра. Ложиться спать не имело никакого смысла. Мне
легче провести ночь на ногах, чем покемарить два часа, а потом вставать с
гудящей головой.
Ровно в семь эвакуатор тронулся в путь. Мы добрались до
места быстро. Рано утром, в воскресенье, да еще на шоссе, покрытом ледяной
коркой, практически не было машин.
— Всегда бы так кататься, — мечтал водитель
эвакуатора, дымя на редкость вонючей сигаретой, — мухой до МКАД долетели.
Оказавшись возле «десятки», шофер принялся, насвистывая,
налаживать хитрое приспособление, призванное вытащить мою несчастную «лошадку»
на дорогу.
Я молча осматривал пейзаж. Похоже, мне вчера повезло, причем
многократно. Первый раз, когда «десятка» нырнула в овраг, доверху заваленный
снегом. Лишь по счастливой случайности она не врезалась на полной скорости ни в
одно из толстых старых деревьев.
Я прошел пару метров по шоссе и испугался. Невдалеке от того
места, где потерпела крушение моя машина, был обрыв, очевидно, тут раньше
разрабатывался карьер. Странно, однако, что он не огражден забором, но, с
другой стороны, ничего удивительного. Около нашего дома, на проспекте, пару
недель зиял открытый канализационный люк. Одному богу известно, куда подевалась
его крышка. Легко представить, что могло случиться с водителем, если бы его
машина на скорости около ста километров в час попала колесом в разверстую дыру.
Так вот, над люком не было ничего, никакого
предупредительного знака, заборчика или просто веревки. Закрыли его лишь после
того, как я поскандалил в районной управе, живописуя последствия катастрофы. Да
и крышка появилась не сразу, а лишь после моего третьего визита и
категорического обещания вызвать на место безобразия корреспондентов из
«Московского комсомольца». Если подобное творится на одном из проспектов в
центре столицы, в районе, считающемся элитным, то чего ждать от дороги возле
МКАД?
Я постоял пару минут на краю обрыва, испытывая липкий ужас.
Господи, ну и повезло же мне! Докатись «Жигули» сюда — от Ивана Павловича
Подушкина осталось бы одно воспоминание.
Я пошел назад, шоссе словно вымерло. А еще мне вчера
посчастливилось встретить простоватого и душевного Серегу на «Газели». Печка в
моей «десятке» после аварии не работала, я замерз бы, дожидаясь ГАИ. Как все
автовладельцы, я не ношу тяжелого зимнего пальто и ботинок на меху.
— Отчаянный вы человек, — сказал эвакуаторщик,
когда я вернулся к месту аварии.
