— Шесть, — преспокойно повторила маменька, —
плед, валик под спину, полотняные салфетки, небось в местном ресторане одни
бумажные, чашечка, ложечка, тарелка, небольшой тазик, к нему ковшик, три
фотоаппарата… Ты еще долго будешь возиться с багажом?
Я подавил в себе желание поинтересоваться, зачем брать с
собой сразу три фотоаппарата, спустился к машине и принялся старательно
утрамбовывать в «мерс» «корзину, картину, картонку…». Хорошо, что у маменьки
нет маленькой собачонки.
Глава 24
Не успели мы отъехать и пяти метров от подъезда, как
Николетта завопила дурниной:
— О господи!
— Что случилось? — испугался я, притормаживая.
— Совсем забыла!
— Билет?
— Нет!
— Паспорт!
— Разве я дура? Конечно, нет, документы со мной.
— Деньги?
— Ты считаешь, что я способна выйти из дома без
кошелька?
Действительно, я виноват, исправлюсь. Николетта никогда не
забудет о деньгах.
— Что тогда? — с тяжелым вздохом осведомился я.
— Черепашка!
— Что?!
— Бронзовая черепаха, — воскликнула
Николетта, — стоит на тумбочке возле кровати, без нее я никуда.
Схватив мобильный, Николетта потыкала в кнопки и отдала
указание Нюше:
— Ступай в спальню…
Потянулись минуты, пять, десять, пятнадцать, из подъезда
никто не показывался, Николетта снова вцепилась в телефон.
— Сколько можно тебя ждать?! Какие туфли! Так иди, не
замерзнешь.
Через пару томительных мгновений Нюша прямо в тапочках
вылетела на снег.
— Вот, — пробасила она, открывая дверцу
«Мерседеса», — еле нашла!
— Тебя только за смертью посылать, — начала было
Николетта, но, не успев закончить фразу, завизжала: — Идиотка, ты что
приволокла?
— Так вы сами просили, — попятилась Нюша, —
черепаху, из спальни!
— Дура, — бесновалась маменька, — посмотри
внимательно, это что?
— Так уши.
— Вот, вот! Ты когда-нибудь видела черепаху с ушами?
— А я их вообще не видывала живьем, — заявила
Нюша, — чай, они не кошки, по Москве не бегают.
— У черепах нет торчащих ушей, — еле сдерживая
смех, сказал я, — впрочем, длинных, поднятых вверх хвостов тоже. Это
статуэтка собаки.
— Только такая кретинка, как ты, могла перепутать
земноводное с млекопитающим, — застучала кулачками по торпеде
маменька. — Вава, ступай наверх.
— Какая ей, черт, разница, — возмутилась Нюша,
оказавшись в лифте, — черепаха, собака, тьфу, покоя нет.
Я дипломатично промолчал. Не следует осуждать хозяйку в
присутствии прислуги, хотя, положа руку на сердце, я полностью согласен с
домработницей.
В спальне царил кавардак. Нюша, торопясь найти безделушку,
перевернула все вверх дном. Я старательно изучил тумбочку: ничего. На трюмо
тоже, и в гардеробе одни тряпки. Зазвенел мобильный.
— Нашел? — прокричала Николетта.
— Нет.
— Возвращайся в машину.
Ощущая себя преступником, отпущенным по амнистии, я
спустился вниз и завел мотор. Половину пути до вокзала мы проехали молча. В
конце концов, чтобы утешить маменьку, я спросил:
— Ну зачем тебе эта черепаха? Лишняя тяжесть.
— Нужна, это мой талисман.
— Честное слово, я перерыл всю спальню и не нашел ее,
ты мне не веришь?
— Да, ее в комнате нет, — сообщила Николетта.
— Где же она? — удивился я.
— В чемодане, я взяла ее с собой, — как ни в чем
не бывало ответила маменька, — пока ты бегал, я вспомнила, куда ее сунула.
У меня на время пропал дар речи.
На вокзале я нанял носильщика. Помятого вида дядька нагрузил
на тележку багаж и споро побежал сквозь толпу, мы заторопились следом. В
какой-то момент Николетта отстала, я оглянулся и увидел, что она стоит возле
небольшого магазинчика.
— Что ты увидела здесь хорошего? — поинтересовался
я. — Хочешь купить шоколадку?
— Гадость, — прошипела Николетта, делая странные
движения ногой, — плитка всего за десятку! Я ем только швейцарский
шоколад.
— Тогда пошли, носильщик ждет.
— Подождет, — протянула маменька, дергаясь, —
ему за это платят. Вава, помоги!
— Что случилось?
— Нога не идет.
Я удивился и уставился на ее ноги, обутые в новые сапожки,
те самые, на платформе, с длинным гвоздеобразным каблуком.
— Почему не идет?
— Не знаю! Вместо того чтобы задавать кретинские
вопросы, лучше придумай выход, — обозлилась Николетта, пытаясь шагнуть
вперед.
Попытка не удалась, маменька словно приклеилась к месту. Я
наклонился и понял, в чем дело.
Встречали ли вы такие длинные резиновые коврики, состоящие
из дырочек разного диаметра, больших и маленьких? Их часто расстилают перед
торговыми точками, чем убивают сразу двух зайцев. С одной стороны, в магазин не
тащится вся грязь с улицы, с другой — покупатель не поскользнется на
ступеньках. Так вот, каблуки Николетты попали в их крошечные отверстия и
застряли там.
— Ты подергай ногами, — предложил я.
Маменька попробовала, но успеха не достигла.
— Вава, — приказала она, — немедленно
освободи меня!
— Но как?
— Не знаю! Живей! Быстрей! Я опоздаю на поезд.
— Его еще даже не подали к перрону.
— Слышать ничего не желаю! Очень часто продают двойные
билеты, я хочу первой войти в вагон! Вава!!!
Понимая, что у нее сейчас начнется истерика, я встал на
колени, прямо в февральскую грязь, и попытался вытащить один сапожок. Тщетная
попытка, слишком тонкий каблук словно приварился к резине. Подошедший носильщик
тоже потерпел неудачу. Подергав туда-сюда маменькину ногу, он вспотел и с
чувством произнес:
