Брюнетка просверлила меня взглядом.
— Твоя мама права. Но иногда колдуны от
правил отступают.
— А что заставило отступить вас? —
это я спросила уже с интересом, без вызова.
— Добрая ты, — сказала
гадалка. — Душа у тебя чистая. Чистая, как у дельфина.
Меня пробрала дрожь. Теперь я была точно
уверена, что у попутчицы какой-то дар, ведь я всегда сравнивала себя с
дельфином, я просто обожаю этих животных. И я уверена, попутчица знала, что эта
фраза подействует на меня должным образом.
Не успела я ничего ответить, как она достала
откуда-то шнурок, на котором висел заостренный книзу камень, и зажала его
большим и указательным пальцами.
— Смотри, — произнесла
женщина, — это маятник. Если будет качаться горизонтально — это значит ответ
«да», если кругами — это значит «нет». Скажи, маятник, стоит ли Полине ехать
туда, куда она сейчас едет?
Маятник постоял на месте, будто раздумывая над
ответом, и вдруг закачался кругами. Он выписывал такие широкие круги, что я
притихла, как мышь.
— Вы это нарочно, — набралась я
смелости. — Специально качаете! И поезд качается! Я не верю!
Я пыталась поймать гадалку на лжи, но
прекрасно видела, что ее рука была неподвижна, да и маятник даже из-за движения
поезда не может качаться так сильно.
Меня взбесило, что мне дают ненужные советы.
Лезут в мою жизнь. Я вновь отвернулась к стене, на этот раз приказав себе не
поворачиваться к женщине.
Про маятник я тоже слышала от мамы, к тому же
мама сама часто им пользуется. Говорит, что он никогда не врет и заставить
врать его нельзя.
— Ладно, извини, если что-то сделала не
так… — сказала попутчица. После этого открыла дверь и куда-то ушла.
Наверное, выбросить мусор и вернуть проводнице стакан.
Когда я осталась одна, стала вспоминать
разговор. Обычно гадалки действуют по принципу внезапности — подлетают на улице
и начинают быстро-быстро тараторить, перескакивая с одной темы на другую, а
здесь все произошло не по стандартному сценарию. Мне гадали в купе. Поедая при
этом бутерброды и хрустя яблоком… Гадание происходило как будто между прочим.
Но главное то, что эта женщина, даже имя
которой я не знаю, оказалась стопроцентно права насчет удавов, кроликов, да и
насчет дельфина тоже.
— И кто ее просил портить мне
настроение… — сказала я самой себе и не заметила, как уснула.
Мне снились летние события…
Вот я смотрю в бинокль на смуглого
темноволосого парня, лежащего на пляже под зонтом. Потом я как бы увидела себя
со стороны: я стою на спасательной вышке у ограды, держу перед глазами бинокль
и смотрю… известно куда — на того самого парня.
Я видела скорее даже не сон, а фильм обо мне и
Марате, Фулате и Ване, об Артеме и Кате… Обо всех, кто как-то повлиял на то,
что случилось летом.
А что случилось летом? Летом я нашла друга.
Настоящего друга, без которого уже не представляю своего существования. Также я
не представляю, как существовала без него раньше.
Но чтобы мой рассказ был более понятен, стоит
сообщить о том, что летом я работаю спасателем. В мои обязанности входит
обозревать в бинокль участок пляжа, прикрепленный к спасательной вышке № 5, и
оказывать помощь людям, попавшим в какую-то беду. У некоторых случаются
солнечные удары, кто-то тонет, другие приходят за медикаментами. Я работала
добросовестно, качественно, с душой. А потом на пляже появился он. И все. Я
пропала. Мой бинокль с утра до вечера сам собой направлялся в его сторону, руки
автоматически подстраивали резкость на зонте, под которым он лежал. Я работала
так же хорошо, как и прежде, но теперь совмещала работу с личными
переживаниями.
Чуть позже выяснилось, что этот парень тоже
работает на пляже, в прокате плавсредств. Он сдавал в аренду отдыхающим
надувные матрасы, катамараны, катал желающих на «банане» — длинной оранжевой
«сардельке», которую тянет гидроцикл или катерок.
Для себя я окрестила его катамаранщиком.
Я наблюдала за ним в бинокль около месяца. Все
мои мысли были заняты его образом. Я смотрела на него издалека, восхищалась им,
благодарила бога за то, что этот человек существует на земле, но у меня почему-то
не возникало мысли подойти к нему, познакомиться. Я просто радовалась, что он
есть.
Возможно, я все лето смотрела бы на него в
бинокль и даже не узнала бы, как его зовут, если бы однажды судьба не вправила
мне мозги и не столкнула нас в очереди за коктейлем. С тех пор мы не можем
представить свою жизнь друг без друга.
О, сколько событий произошло за июль и август,
подаренные нам все той же судьбой! Мы провели это время как во сне…
Целыми днями обменивались эсэмэсками
(отправили их сотни! тысячи!), смотрели друг на друга: я на него — с вышки, он
на меня — из-под зонта, вечером после работы встречались и гуляли. Но даже
этого времени нам было мало. И я, и он каждую ночь мечтали, чтобы поскорее
наступило утро и мы снова увиделись бы. Мы не могли насытиться общением. Это
было очень похоже на какую-то болезнь, помешательство, мы болели друг другом…
Задолго до нашего знакомства я случайно
обнаружила пляж за крутыми скалами и скользкими валунами, покрытыми
водорослями. Пляж был раем на земле — чистый песок, пальмы, родник… И что самое
важное — на пляже не было ни души! Понаблюдав некоторое время за ним, я поняла,
что о его существовании никто не знает. Да и кто обнаружил бы его, если вокруг
лежат валуны и с трех сторон находятся скалы… Так пляж стал моим. Я искренне
верила, что он только мой. Конечно, вполне может быть, что его нашел кто-то
еще, и мы с этим человеком просто не пересекались, но я ни разу не замечала
следов других людей и поэтому думала, что пляж действительно мой собственный.
Каждый вечер после работы я приходила на этот
пляж, лежала на песке, смотрела в небо, слушала шелест пальмовых листьев,
журчание родника, шуршание волн о песок и думала о катамаранщике. Вспоминала
его черные вьющиеся волосы, загорелую кожу, синие плавки, которые красиво с ней
сочетались… Он казался мне совершенством.
Потом, когда мы познакомились, я узнала, что
его зовут Марат. Наше первое свидание состоялось на моем пляже. Этот пляж был
моей тайной, и этой тайной я захотела поделиться с Маратом, показать ему самое
ценное, что у меня есть. И показала. Марат пришел в восторг. Так пляж из
«моего» превратился в «наш».
На пляже Марат пел мне песни под гитару, мы
сидели у костра, пекли картошку, и нам казалось, что в этом и заключается
счастье.
Я вела себя при нем так, как не вела ни при
ком и никогда. Чувствовала себя открыто, просто необыкновенно!
Когда я смотрела на Марата, перебирающего
струны гитары и освещенного светом костра, мою душу переполняли чувства,
которым я даже названия подобрать не могу. Нежность, свет, свобода,
умиротворение — все не то. Нет такого слова, которое полностью охарактеризовало
бы мое состояние. Наверное, это нормально, ведь нельзя все описать словами —
есть вещи, которые можно лишь почувствовать. Душа не признает слов. Она живет
только чувствами, которым нет названия. Слова — это земное. А душа к земному не
относится.
