– Порошок с хлором хорошо помогает, наш, отечественный, –
задумчиво протянула Валя, – еще средство для мытья унитаза, вы купите,
здоровски всякие пятна отчищает.
– У нас на зоне, – отмер Валера, – один, хм, чудак чернила
выпил, думал, живот у него прихватит и он в больницу попадет. Но ничего не
случилось, он даже не чихнул, но цвет не поменял!
– Краснуха, корь и ветрянка отпадают, – забормотал Леонид
Петрович, оглядывая Николетту, – скарлатина тоже, печень нам желтизну даст,
гной – зелень, но не может же больная целиком загноиться, это, простите,
нонсенс!
– Чего, при болячке цвет кожи меняется? – наивно
поинтересовалась Тася.
– Ну, – откашлялся Леонид Петрович, – допустим, губы и ногти
синюшные – это сердце. Только в нашем случае совсем другой цвет, да-с! Вынужден
признать, впервые с таким случаем сталкиваюсь. Вы себя как чувствуете?
– Нормально, – прошептала маменька.
– Думаю, следует обратиться к дерматологу, – вздохнул Леонид
Петрович, – пройти комплексное обследование, сходить на томограф. Я только
экстренную помощь оказать могу.
Николетта села:
– К кожнику? Но как из дома выйти?
– У вас паралич? – с легкой надеждой услышать про знакомую
болячку осведомился Леонид.
– С какой стати! – взвилась на кровати Николетта. – Вы олух!
Я мысленно перекрестился. Слава богу! Маменька вновь
становится самой собой.
– Как я могу пойти в поликлинику без макияжа, – вопила
Николетта. – Губной помады, пудры…
– Не понимаю, – растерянно промямлил Леонид.
– У меня косметика подобрана с учетом цвета лица, – злилась
Николетта.
Очевидно, до нее дошло: смерть откладывается. До сих пор
маменька лишь изображала из себя больную, но, увидав свое лицо, похожее на
мордочку лягушки, испугалась по-настоящему и присмирела. Так притихает хулиган,
когда его суют в СИЗО. Но сейчас, сообразив, что неприятная болячка имеет,
вероятно, всего лишь внешнее, кожное проявление, маменька мгновенно обрела
привычный моральный и физический статус.
– В чем проблема-то? – спросила Валя. – Помады нет?
– Да какую к зеленому лицу подобрать, а? – завопила
Николетта.
Я прикусил нижнюю губу. Наверное, лучше всего ей подошла бы
ярко-красная, а тени на глаза можно положить белые. Получится очень свежо и
ярко.
Валя захлопала глазами, доктор молчал в замешательстве, и
тут из коридора донесся вопль Ленки:
– Мама! Помогите! Спасите! Люди добрые! Что ж это делается?!
Сталкиваясь в дверях, мы все вылетели из спальни и увидели
домработницу, воющую, словно электричка, подкатывающая к платформе.
– Лена, – строго сказал я. – Немедленно прекрати! Если ты,
как всегда, разбила градусник, то незачем визжать.
Тут я отвлекусь на секунду и скажу, что у Ленки обе руки
левые, она перепортила, сломала и расколотила массу вещей.
– Подмети осколки, осторожно собери ртуть и вынеси остатки
несчастного термометра на помойку, – велел я.
Продолжая орать, Ленка продемонстрировала мне зажатый в
кулаке пластмассовый футляр.
– Целый он, – сообщила она, на мгновение прерывая вопль. –
Ой, мама-а-а! Помогите-е-е!
– Уже пришли! Все здесь, – рявкнул я, – что случилось?
Ленка ткнула пальцем в кресло, в котором мирно вылизывался
Марс, его язык и живот были ярко-зелеными.
– Ой! – взвизгнула Валя.
– Это всего лишь кот Марс, – вздохнул я, – милое, безобидное
животное, ласковое, всех любит, вчера приходил к нам в гости, смотрел вместе с
Николеттой телевизор. Ты, Лена, ума лишилась?
– Чегой-то он как жаба? – прошептала Ленка.
– Что странного, – пожал я плечами, – отчего он такой? Да
просто позеленел!
– Говорите, ваша мама его вчера гладила? – попятилась Валя.
– Ой! Это она его заразила!
Николетта уперла руки в бока:
– Что???
– Заразная вы! – выкрикнула Валя. – Леонид Петрович, вызывай
инфекцию, и бегом отсюда!
– Стыдно так себя вести, – дрожащим голосом ответил врач, –
а еще хочешь хирургом стать! Доктор обязан помогать больному в любом случае. Мы
работаем на эпидемиях. Чума, холера, оспа…
Услыхав перечисленные болезни, Николай и Вера попятились, а
Ленка с несвойственной ей скоростью, мгновенно захлопнув рот, шмыгнула в кухню
и заперлась изнутри.
– Думаю, дело в еде, – вынес вердикт Леонид и повернулся ко
мне: – Что он жрет? Вискас?
– Нет, – ответил Валерий, – мясо сырое, вырезку, еще я
контрасекс ему давал, а то он извел меня, орет ночь напролет!
Леонид обратил взор на Николетту.
– Вы употребляли в пищу сырую вырезку?
Маменька стала медленно раскрывать рот.
– Нет, – быстро опередил ее я, – ни разу не видел матушку за
такой трапезой, и кошачьи гормоны она тоже не принимает!
– Ладно, – кивнул доктор, – пойдем с другого конца. Что ела
больная?
– Рыбу дорадо с овощами, творог, естественно, обезжиренный,
чай элитный, китайский, две тысячи рублей за кило, – перечислила маменька.
– Кот это пробовал?
– Ну в жисть он рыбу с творогом жрать не станет, – помотал
головой Валера.
– А чай пил? – невозмутимо продолжал эскулап.
Все уставились на Леонида. Первым пришел в себя Николай.
– Коты не употребляют чай! – сказал он.
Врач почесал в затылке:
– Да! Я предполагаю, что они что-то вдвоем слопали.
Вспоминайте.
– Я не любительница деликатесов, предназначенных для
животных, – процедила Николетта.
– А мой только сырую вырезку хавает, – не преминул напомнить
Валерий.
– Вы ступайте себе, – набросилась на врача маменька, – раз
помочь не можете, то уходите. Вава, заплати им!
– Мы муниципальная «Скорая», – возмутилась Валя, – не рвачи
частные, бесплатно приезжаем.
