Мы сели за столик, мне подали картонный стаканчик с бурой
жидкостью самого неприятного вида, Юре принесли кружку с пивом. Почему напиток
из хмеля тут громко именовался коктейль «Москвич», осталось непонятным.
Пока Юра прихлебывал пиво, я вкратце обрисовал ему ситуацию
и закончил речь страстной просьбой:
– Ты единственный, кто может дать мне его адрес! Сделай
божескую милость, назови улицу.
– Не могу, – ответил Юра и закричал: – Эй, повтори!
Последняя фраза относилась к барменше, которая мигом
притащила вторую порцию.
Я опять стал уговаривать парня:
– Почему? Хочешь, заплачу за информацию?
– Я ее не знаю!
– Ты же только что сказал, что следил за Ветой.
– Ага.
– А теперь говоришь, что не знаешь улицу?
– Угу.
– Издеваешься?
– Не-а! Могу просто показать, а ее название мне неизвестно,
– икнул Юра.
– Поехали. Куда рулить?
– М-м-метро «Автозаводская», – прозаикался Юра и зевнул. –
Заплати.
Я пошел к стойке и, увидев сумму, удивился:
– Какое у вас пиво дорогое!
– Это коктейль «Москвич», – поправила барменша.
– Из чего он состоит?
– Сто граммов водки и «Жигулевское».
Теперь понятно, почему Юра стал заикаться и по какой причине
его потянуло в сон. На улице стоит жара, и банальный ерш, хоть он и называется
тут красивым словом «коктейль», свалит с ног любого.
Когда я вернулся к столику, Юра спал, уронив голову на
грудь.
– Уноси его отсюда, – велела барменша, – вечно тут
нажирается. Надоел прямо.
Я выволок неподатливое тело из кафе, кое-как впихнул его на
заднее сиденье и направился в сторону «Автозаводской».
Припарковавшись неподалеку от метро, я обернулся к парню и
сказал:
– Юра, доброе утро.
Он тряхнул головой:
– Я и не спал вовсе! Теперь налево.
– Там нет проезда, «кирпич» висит.
– Я ногами хожу, – зевнул Юра, – ты тут тачку брось, и
почапали.
Пришлось идти пешком. Довольно долго мы брели через
проходные дворы, потом неожиданно вынырнули на площадь. Слева шумел проспект.
– Вот этот дом, – Юра ткнул пальцем в высокую кирпичную
башню, – сюда она шастала, квартира сто восемнадцать. Сидела там долго, а потом
с мужиком уходила, таким… противным, твоих вроде лет, ну, может, чуть моложе, в
общем, совсем неподходящий ей кадр.
– Зачем же мы со стороны «Автозаводской» добирались? –
изумился я. – Намного проще с проспекта, прямо к подъезду подъехать можно.
– Вета от метро плюхала, – сообщил Юра, – другой дороги я не
знаю. Еле выследил ее, столько раз из виду терял. Она в один вагон сядет, я в
другом затаюсь, чтобы не заметила, вроде хорошо ее вижу через стекло, отвернусь
на секунду, блин, пропала! А уж как сюда за ней бежал, вообще улет.
– Зачем же ты за Ветой следил?
Юра прикусил нижнюю губу.
– Думал, она уйдет, а я потом в квартиру поднимусь и этого
старика урою. Морду ему набью, зубы повышибаю, ну за каким фигом он к молодой
полез? Живи со своими старухами, – горячился Юра. – Целую неделю я выслеживал,
вынюхивал, квартиру вычислил и… ушел.
Он замолчал, затем принялся ковырять носком кроссовки
асфальт.
– Вы решили не выяснять отношений с Павлом? – спросил я. –
Благородное поведение.
Юра с тоской посмотрел на меня:
– Чудик вы. Просто не захотел драться.
– Почему же? Столько сил потратили на слежку.
Юноша подтянул джинсы.
– Ага, вот тут сел, на скамеечке, за машинами. Отличное
место. Меня от подъезда не видно, а я полностью ситуацию контролирую. Ну,
думаю, сейчас Вета выйдет, а я наверх…
Он снова замолчал.
– Она не появилась?
– Да нет, вышла на улицу, – мрачно сообщил Юра, – только
вместе с этим папиком. Я увидел их и замер. Ветка на старикана такими глазами
смотрела… На меня она никогда так глядеть не станет. Римка сука, но в одном
права, Вете я не был нужен ни в каком виде, она того паразита любила до смерти.
Вот я и не стал скандалить.
Он опять начал ковырять тротуар.
– Ты еще встретишь свою любовь, – попытался я приободрить
юношу, – все у тебя впереди.
Юра покачал головой, затем, не сказав ни слова, ушел. Я
кинулся в подъезд и, забыв про лифт, помчался по ступенькам вверх. Добежал до
нужной квартиры, не думая ни о чем, ткнул в звонок, с огромной радостью услышал
звук открывающейся двери и в тот же момент понял, что натворил. Если сейчас на
пороге возникнет Павел, благообразный бабник моих лет, как прикажете поступить?
Но дверь открыла старушка, маленькая, кругленькая, очень
опрятная, со старомодной укладкой на голове. Седые волосы отливали
светло-фиолетовым оттенком, блузку украшала камея.
– Что вам угодно? – пропела она.
– Право, с моей стороны крайне невоспитанно беспокоить вас,
– улыбнулся я.
– В жизни случается всякое, – благосклонно кивнула старушка.
Я почувствовал себя в родной стихии. Так говорят все
маменькины подружки.
– Ничто не способно оправдать бестактность.
– Иногда нам приходится забыть о воспитании в силу
форсмажорных обстоятельств, – отбила мяч бабуся, – очевидно, вы в подобном
положении. Слушаю вас, милейший.
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.
Бабуся взяла мою визитку:
– Очень приятно. Эстер Львовна Фонар. Чем обязана?
– Боюсь, я напрасно вас побеспокоил.
– Я вся внимание.
– Один мой друг, по имени Павел, дал мне этот адрес как
свой, и вот сейчас я ехал мимо и, имея свободное время, набрался окаянства
заявиться к вам без предварительной договоренности.
