– Кока! У нее начались мозговые явления. Представляешь,
только что с пеной у рта она утверждала, будто я пришла сюда в розовом костюме!
Просто страшно делается, когда понимаешь: время неумолимо, как ни старайся, а
впадешь в маразм.
– Действительно, – бормотнула Люка, окидывая
маменьку взглядом, – но следует признать, ты ведь часто в розовом
появляешься. Кстати, Зюка тут ехидничала. Стоило тебе в понедельник уйти, как
она завела: «Нико одно и то же перешивает. Похоже, у нее совсем с деньгами
швах. То присобачит рюшки, то оторвет и полагает, что никто этого не замечает.
Ну я, конечно, вижу, что платье одно и то же, но никогда не стану…»
– Глупости, – рявкнула маменька, – как тебе
это, синее?
– Шикарно, – закатила глаза Люка.
– Ах, там концерт начинается, Вава, найди мне
место, – защебетала Николетта.
Я взял маменьку под острый локоток и подвел к креслу.
Николетта плюхнулась на парчовую обивку. Остальные гости тоже устроились
поудобней. Поскольку самые лучшие места принято уступать дамам, малочисленная мужская
часть тусовки сбилась у окна. Я присоединился к «юношам». Отлично, пока певец
будет выводить рулады, я отдохну. Но не тут-то было. Престарелый профессор
Николай Семенович, милый, но практически глухой старик, спросил у другого
великосветского тусовщика, литературного критика Сергея Петровича:
– Сережа, о чем он говорит?
Сергей Петрович, тоже крайне приятный во всех отношениях
мужчина, большой знаток поэзии Серебряного века, тонкий ценитель вин и сигар, к
сожалению, очень плохо видит, поэтому он отреагировал соответственно.
– Где?
– Вон, у рояля.
– Кто?
– Мальчик-блондин, размахивает руками. Может, он стихи
читает?
Сергей Петрович вытащил из кармана замшевую тряпочку,
аккуратно протер бифокальные очки со стеклами толщиной около десяти сантиметров
[4],
снова водрузил их на нос и задумчиво произнес.
– Не вижу! Впрочем, он поет довольно фальшиво.
– А я не слышу, – вздохнул Николай
Семенович, – зато различаю фигуру, милый юноша.
– Тебе легче, – констатировал Сергей
Петрович, – внешне мальчик ничего, наверное, а вот звуки он издает
чудовищные, и вообще, на концертах лучше быть глухим и слепым одновременно.
– Может, коньяку тяпнем? – предложил Николай
Семенович. – Легче будет воспринимать искусство.
– Куда идти? – мигом отозвался Сергей
Петрович. – Я не вижу.
– Налево.
– А?
– Сюда!
– Куда?
– Что?
Я быстро повернулся к столу, схватил пузатые фужеры, плеснул
в них коньяку и подал «мальчикам».
– Прошу вас.
– Спасибо, Ванечка, – улыбнулся Николай Семенович.
– Это кто? – заинтересовался Сергей Петрович.
– Ваня Подушкин.
– Господь с тобой, Коля, он же умер.
– Скончался Павел, его отец, – терпеливо начал
объяснять профессор, – а Ваня совсем еще молодой. Скажи, Ванечка, тебе
шестьдесят есть?
– Нет, – громко ответил я, – и не скоро
будет.
– Кого не будет?
– Подушкина, – бойко отозвался критик.
Я осторожно попятился к двери. Пока дамы уставились на
смазливого красавчика, издающего странные звуки, а мужчины пытаются адекватно
оценить происходящее, я могу пойти покурить.
Но не успел я сделать и пары шагов, как по ушам ударил крик.
– А-а-а-а… Она в розовом!
Все повернулись влево, я машинально поступил так же. Возле
арки, ведущей в столовую, стояла Мэри.
– В розовом, – кричала Кока, – видите, да?
Все видите, да? В розовом!
Певец растерянно замолчал, музыка стихла.
– Коконька, – вскочила Зюка, – тебе плохо?
– Это кто? – визжала Кока, тыча в маменьку
пальцем, скрюченным под тяжестью бриллианта размером с хороший апельсин. –
Кто?
– Только не волнуйся, – засуетилась Зюка, –
ты видишь Николетту. Если забыла, кто она такая, напомню: Нико – наша старая
подружка.
– Попрошу без хамства, – фыркнула Мэри, – при
чем тут старость! Еще скажи «древняя»!
– Она в розовом? – обморочно прошептала Кока.
– Да.
– Не в синем?
– Нет, конечно.
– Но только что она была в синем!
Зюка обняла Коку.
– Дорогая, ты устала! Нико явилась в розовом.
– О-о-о! – простонала хозяйка, хватаясь за виски.
– Вовсе нет, – ожила Люка, – она в синем
пришла.
– В розовом! – топнула Зюка.
– В синем, – настаивала Люка.
– Разуй глаза, – потеряла светское воспитание
Зюка, – вон она стоит! В розовом!
Люка повернулась в сторону двери.
– Ага! Смотрите! Она в синем.
Все снова задвигали шеями, я подавил тяжелый вздох. Ну и ну.
Сестрички в ударе, мгновенно произвели рокировку, сейчас арку подпирает не Мэри
в костюме, а Николетта в платье.
– А-а-а! – завизжала Кока.
– О-о-о! – подхватила Зюка.
– Что с вами? – озабоченно воскликнула Николетта.
– Это ты? – в полном изнеможении просвистела Кока.
– Ну я.
– В синем?
– Конечно, говорила же тебе, что мне розовый надоел.
– Был костюм, – хором отозвались Кока и Зюка.
– Платье, – быстро влезла Люка.
– Пожалуй, мне пора, – сказала жена Николая
Семеновича.
– И я с тобой, – быстро подхватила супруга Сергея
Петровича, – голова заболела.
Гостей никто не останавливал, и вскоре в большой комнате
осталось лишь пятеро: Николетта, Люка, Зюка, Кока и ваш покорный слуга.
