В отличие от других детей Петя всегда выполнял домашние
задания, тратил он на них от силы двадцать минут и потом начинал заниматься
любимым делом: изобретательством. Чего он только не придумывал! Когда бабушка
Евдокимова свалилась с инсультом, Петя пришел в ее комнату, почесал в затылке,
приволок кучу железок и превратил лежанку старухи в суперкровать. Дочь
Евдокимовой, рыдая, обнимала мальчишку. Ей теперь стало легко менять постельное
белье, переодевать мать и сажать ее на горшок. Не надо было, напрягая все силы,
ворочать неподъемное грузное тело. Стоило лишь покрутить ручку, приводившую в
действие хитрую систему блоков, и старуха сама собой поднималась.
Когда же Евдокимова смогла сидеть, Петя сконструировал из
обычного кресла с деревянными подлокотниками инвалидную коляску с мотором, и
бабка стала рассекать по коридору. В зубах она теперь всегда держала свисток.
Господь отнял у нее речь, но Петька оказался предусмотретелен, повесив
Евдокимовой на шею цепочку, он сказал:
– Вы, бабушка, свистите громче, когда на кухню
помчитесь, а то задавите кого из мелких ненароком.
Интеллигентная Евдокимова кивнула, и утро в коммуналке
теперь начиналось со звуков, которым мог позавидовать Соловей-разбойник. Боясь
помешать рабочему люду, бабка мчалась умываться на рассвете.
Фантазия била из Петьки фонтаном. Он придумал многоразовую
крышку для домашнего консервирования и снискал любовь всего женского коллектива
квартиры. Банки теперь не взрывались, «закатывались» очень легко, без всяких
усилий, и крышку можно было после употребления помыть и спрятать до будущего
года.
Затем мальчик сконструировал водонагреватель. Конечно, счета
за электричество сначала возросли, но зато жильцы квартиры перестали злиться,
обнаружив, что ЖЭК снова отключил бойлер. Вся столица стонала летом в жару без
горячей воды и грела на газу кастрюльки, чтобы хоть как-то смыть с тела грязь,
а в одной из коммуналок вблизи Садового кольца в ус не дули. Затем мозговитый
Петька опять поскреб в затылке, и счетчик волшебным образом перестал
накручивать киловатты, деньги за электричество стали прежними, а народная
любовь просто затопила пацана, теперь стоило ему приблизиться к туалету, как
оттуда пулей вылетал кто-нибудь со словами:
– Садись, Петечка, я обожду!
Другой бы загордился, но только не Петя. Для Нюрки Постиной
он придумал электрокачалку, теперь, пока она бегала в магазин или толкалась на
кухне, коляску с ее хныксой дочерью туда-сюда толкал моторчик. Из огромного
бака Петька соорудил отличную стиральную машину, потом присобачил на кухне
ящик, прообраз современного кондиционера, и женщины перестали задыхаться от
жары. Еще свет в коридоре квартиры гас сам собой через минуту после включения,
унитаз автоматически спускал воду, когда открывалась дверь, а в ванной стоял
душ Шарко.
В четырнадцать лет Петя огорошил родителей сообщением: его
каморка – это не чулан, а… ванная комната.
– Ты путаешь, сынок, – вздохнула Зоя, – ну
зачем людям лишние ванные в квартире городить? Чего, первым хозяевам одной не
хватало?
Петя посмотрел на наивную маму, вздохнул и начал детально
изучать поэтажный план. Через год он переехал жить в комнату, где обитал папа,
а в каморке и впрямь получилась ванная. Проложенные когда-то трубы великолепно
работали. Семья получила личный санузел.
Все вокруг: и соседи, и учителя пророчили Пете великое
будущее. Вначале казалось, что окружающие правы. Петя легко поступил в институт
и занялся изучением математики с физикой.
Шли годы, Георгий Юрьевич умер, успев порадоваться успехам
сына, тот с блеском защитил кандидатскую диссертацию и был принят на работу в
«почтовый ящик», абсолютно закрытое учреждение, где сотрудникам платили большие
оклады, давали паек, путевки в Крым и кредит на крупные покупки. Очень многие
специалисты, мечтая в советские времена оказаться в подобном месте, искали
влиятельных рекомендателей, давали взятки. Петя же попал на эту службу, не
прилагая особых усилий. Дорогу ему проложили талант и редкостное трудолюбие.
Бежали годы, старшее поколение квартиры вымерло, жильцов
стало меньше, дети уже не плодились так, как их родители. У Вали был только
один сын, у Пети, правда, появились на свет две дочери. Алеутова, не
выказывавшая в детстве никаких особых талантов, мирно получила свой аттестат с
тройками, выучилась на парикмахера и стала работать в салоне. Мужа она себе
нашла непьющего, тихого, практически бессловесного, зато отлично
зарабатывающего. В общем, можно сказать, что жизнь у Вали удалась, чего нельзя
сказать о Пете.
Началась перестройка, и большинство НИИ стало погибать
голодной смертью. Многие научные работники побежали кто куда. Встретить в те
приснопамятные времена профессора, торгующего у метро сигаретами, было обычным
делом. Люди науки выживали кто как умел: переводили аннотации на харчи, не
виданные доселе советскими людьми, переучивались на маникюрш и собачьих
парикмахеров, шли прислугой или гувернантками в дома стихийно народившихся
нуворишей, пытались организовать собственное дело. Огромные просторные здания
научно-исследовательских институтов теперь сдавались в аренду. «Режимные»
предприятия, куда раньше без пропуска было не попасть, превратились в некое
подобие рынков. Наука ютилась в паре самых неудобных комнат, а на работу
выходила только горстка наиболее самоотверженных сотрудников. Это были либо
совершенно апатичные, либо фанатично преданные делу люди. Петя относился к
разряду последних.
Чем занимался сосед, Валя не знала. Петина супруга лишь
вздыхала, приходя к ней одолжить кусок хлеба.
– Муж прибор делает.
– Какой? – один раз поинтересовалась Валя.
Вера, жена Победоносцева, пожала плечами:
– Не спрашивай, я ничего не понимаю в технике. Волны
изучает, вроде от них умнеют.
– Умнеют? – удивилась Валя. – От чего? От
волны?
Вера кивнула:
– Ага, изобретает такую штуку, с излучением. Вот
направит на тебя, и сразу талантливой станешь, начнешь петь, рисовать…
– Скажите, пожалуйста, – изумилась Валя, – ну
и башковитый же у вас Петька!
– Чего мне с его ума? – грустно спросила Вера. –
Сама воз тяну, и девок, и мужика. Сколько раз скандалила, плюнь на
изобретательство, девчонок кормить-поить-одевать надо. Как не слышит! Кивнет и
в бумаги уткнется.
Валя сочувственно вздыхала. У нее-то денежки водились,
Алеутова даже подумывала об открытии собственной парикмахерской.
Через год Вера стала чахнуть. Сначала она похудела, причем
очень сильно.
– Ты ешь больше, – посоветовала Валя похожей на
скелет соседке.
– Неохота, – вяло отвечала та, – ничего в рот
не лезет.
– К врачу сходи, – не успокаивалась Валя.
