– Господи! – воскликнул я, ощутив, как тяжелая
плита упала на сердце. – Надя!
– При пострадавшей не оказалось документов, –
звучал спокойный голос комментатора, – того, кто узнал погибшую, просим
позвонить по телефону…
– Бумагу, – закричал я, – дайте скорей листок
и ручку.
Кто-то быстро вложил в мои пальцы карандаш, я нацарапал на
услужливо подвинутом обрывке бумаги цифры и пробормотал:
– Нет! Не может быть! Надя.
– Вы ее знаете? – испуганно спросил женский голос.
Я вздрогнул, моргнул и понял, что около меня сгрудились
почти все продавцы.
– Да, кажется, да! Это Надя, сестра убитой Риммы
Победоносцевой, везу ей деньги на похороны и поминки. Но как же так? Что
случилось?
– Хотите чаю? – заботливо спросила одна из
девочек-продавщиц.
– Спасибо, я лучше пойду.
– Пульт возьмите, – сунул мне коробочку продавец.
Я прижал к себе сверток и вышел на улицу. По асфальту текла
весело гомонившая толпа, на углу бойко торговали шаурмой, жизнь продолжалась,
только Надя в ней больше не участвовала.
Через четверть часа я пришел в себя и набрал записанный
номер.
– Алло, – недовольно сказал мужской голос.
– Сейчас по телевизору показывали фото девушки.
– Ну и?
– Там был указал телефон.
– И чего?
– Я знаю ее!
– Кого?
– Девушку.
– Какую?
– Погибшую.
– Где?
– Ну… фотография…
– Чья?
Я растерялся.
– Это милиция?
– Нет, психлечебница, – рявкнули в ответ, –
научись пальцем в нужное место тыкать, болван!
Я схватил бутылку минеральной воды, которую всегда вожу с
собой, отхлебнул противно теплую жидкость и предпринял еще одну попытку. На
этот раз откликнулась женщина.
– Соколова слушает.
– Наверное, я не туда попал.
– Случается.
– Простите.
– Не беда.
Я опять отсоединился, хлебнул воды, по температуре
напоминавшей слегка остывший чай, и начал с предельной осторожностью набирать
номер.
– Соколова слушает.
– Извините, снова я, ей-богу, не нарочно.
– Вы с мобильного звоните?
– Да.
– Попробуйте со стационарного аппарата с нужным
человеком связаться, мобильники часто глючат.
– Уж простите меня.
– Ради бога.
Вода закончилась, я вытер лоб бумажным платком и медленно
стал нажимать на кнопки: два, ноль, три…
– Соколова слушает!
– Это ужасно!
– Вам не нравится моя фамилия или голос? – ехидно
осведомилась дама.
– Я опять к вам попал!
– Ну… случается.
– Ей-богу, не хотел.
– Вас как зовут? – засмеялась Соколова.
– Иван Павлович Подушкин.
– Давайте поступим таким образом, вы мне сейчас
продиктуете номер человека, с которым желаете поговорить, я позвоню ему и
сообщу, что господин Подушкин пытается с ним связаться. Пойдет?
– Не совсем. Я собирался пообщаться с незнакомым лицом.
– Все равно, давайте номер.
Я сообщил комбинацию цифр.
– Интересно! – воскликнула Соколова. – Это же
мой телефон.
– Ваш?
– Именно так.
– Представляете, – возмутился я, – какая
неприятность! Только что программа, рассказывающая о криминальных новостях,
дала его бегущей строкой под фото погибшей Нади! Вас же замучают звонками!
– Вам известно имя погибшей?
– Да, Надежда, – растерянно ответил я.
Имя погибшей! Звучит ужасно!
– Иван Павлович, я Елена Ивановна Соколова,
следователь, вас не затруднит сейчас подъехать? Запишите адрес. Паспорт у вас
при себе? Я закажу пропуск, – спокойно говорила собеседница.
Я потряс головой. Женщина – следователь! Хотя чего
странного, эмансипация в разгаре. Милые дамы таскают шпалы, летают в космос,
служат в армии, отчего бы им не искоренять преступность? Нечему удивляться, я
же сам работаю с Норой. Одно лишь непонятно.
– Откуда вы узнали мое имя?
Елена Ивановна хихикнула:
– Сами только что представились. Так едете?
– Уже в дороге, – ответил я, чувствуя себя круглым
идиотом.
Глава 19
Столкни меня судьба с Еленой Ивановной где-нибудь на улице,
я решил бы, что она работает в банке или служит менеджером в преуспевающей
компании. Уж не знаю, по какой причине я считал, что женщина, выбивающая из
преступников признание, должна быть этакой мужеподобной особой: коротко
стриженной и без всяких признаков декоративной косметики. Квадратные плечи,
пятьдесят второй размер одежды, желтые от табака зубы, мешковатый костюм и
грубый, сиплый голос.
Но сейчас передо мной сидела особа совершенно иного вида:
маленькая, хрупкая дама в симпатичном, правда совершенно закрытом платье.
Тотальная измятость одеяния говорила о его модности и высокой стоимости.
Красивые волосы Елены Ивановны были стянуты в хвост, на лоб падала детская
челка, из-под нее блестели умело подкрашенные глаза, да и все лицо было,
похоже, покрыто ровным слоем пудры, а губы, хоть и имели естественный цвет,
слишком блестели. В кабинете пахло ландышами, нежный аромат цветов окутывал посетителя
с порога. Я машинально окинул взглядом стол: никаких вазочек с букетами или
цветов в горшках, значит, это духи. Вот уж и предположить не мог, что в милиции
могут работать подобные дамы.
– Проходите, – приветливо улыбнулась
Соколова, – присаживайтесь.
