Нике восемнадцать лет. Мама у нее умерла, а папа очень
успешно занимается коммерцией. На дочь у бизнесмена практически не остается
времени. Ника ходила в частную школу и там же начала заниматься вокалом. У
девушки есть слух, небольшой, но приятный голосок и музыкальное образование,
может, и недостаточное для серьезной певицы, но с избытком годящееся для
девочки, желающей скакать по сцене с микрофоном. Когда папа узнал о мечте
дочери стать второй Глюкозой, он, в отличие от многих других родителей, не
пришел в ужас, не начал кричать, что за кулисами толкутся одни шлюхи, и не
отправил Нику на частном самолете в Англию. Нет, добрый родитель расстегнул
кошелек и дал Нике денег на песню, клип, костюмы и музыкантов. А еще он
пристроил девочку к одному из лучших отечественных продюсеров и сказал:
– Пой, пока молодая. Потом за ум возьмешься.
– Папа очень любит меня, – щебетала Ника,
осторожно выбирая из вазочки слишком крупную для экологически чистой ягоды
клубнику, – он считает, что я могу делать все, что хочу.
– Это навряд ли, – улыбнулся я.
– Не, точно! – воскликнула Ника. – Во,
глядите, золотая кредитка! Знаете, как люди делают? Родители в одном банке
деньги держат, а детям в другом счет открывают, чтобы сын или дочка только
маленькой частью денег попользоваться могли, а мне, пожалуйста, хоть все бери!
– Наверное, отец считает вас взрослым, разумным
человеком, – польстил я глупышке, – но обычно любое родительское
попустительство заканчивается в тот момент, когда девочка говорит: «Хочу
замуж». Поэтому мой следующий вопрос звучит так: «Станет ли господин Костров
оказывать давление на дочь, если та выберет в спутники жизни самого простого,
не слишком обеспеченного мужчину?»
Ника захихикала:
– Ну, мне о замужестве рано думать, у меня другие цели.
Во-первых, я хочу сделать хорошую шоу-программу, во-вторых, победить на
конкурсе Евровидения, в-третьих, продать сто миллионов своих дисков по всему
миру. Нет, семьей я обзаведусь потом, ближе к старости, годам этак к тридцати.
– Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не
ждешь, – бодро процитировал я популярную в советские годы песню.
– Ну только не ко мне, – решительно возразила
Ника.
– То есть ваше сердце свободно?
Девушка засмеялась:
– Нет, конечно, там музыка и папа, еще кошка Маркиза.
– Тогда как вы прокомментируете слух о вашей
предстоящей свадьбе?
Ника искренне изумилась:
– С кем?
– С модным фотографом Луисом.
– С кем? – повторила вопрос девушка.
– С Луисом, – улыбнулся я. – Слышали это имя?
– Да, – кивнула Ника, – я хорошо знакома с
Лу. Он мне фотографии делал. Знаете, такую сессию, чтобы журналистам раздавать.
Папе не хочется видеть посторонних людей в доме, а ваши коллеги любят
публиковать семейные фото, кстати, они всегда идентичные получаются! Какой
журнал ни возьму, такое ощущение, что один человек работал! Звезда сидит на
диване, поджав ноги, потом она в детской с ребенком или с мужем в гостиной, ну
и завершает репортаж кадр, сделанный на кухне. Почему-то всех запечатлевают с
чайником в руках, ну прям смешно! Мебель почти у всех одинаковая, итальянская,
«кипятильник» тоже одного вида, смехота! А вот Луис такой ерунды не делает.
Смотрите, я специально принесла. Вам же понадобятся фотки для интервью?
Я кивнул.
– Ну и здорово, – щебетала Ника, вытаскивая из
довольно объемистой сумки пухлый конверт. – Можете взять любой, только
нужно обязательно указать авторство и заплатить фотографу гонорар.
Я начал перебирать карточки и совершенно искренне
воскликнул:
– Великолепная работа!
– А то! Папа с плохими мастерами не связывается, у него
все только суперское: и шофер, и охранники, и секретарь, и экономка.
– Значит, с Луисом вас связывают только рабочие
отношения?
– Ага!
– Но вас видели вместе на тусовке!
– На какой?
Я улыбнулся:
– Насколько я знаю – на кинофестивале!
Ника собрала морщинками совершенно гладкий, чистый лоб.
– Вспомнила! – вдруг радостно вскрикнула
она. – Ну конечно! Ой, от журналистов я просто тащусь! Такое придумать
могут! В голову нормальному человеку не придет. Я и Луис! Ну зачем мне этот
старик? Ему небось уж к тридцатнику подкатило! Ерунда получилась! Мы с папой
приехали, вышли из машины и столкнулись с Луисом, тот тоже на сейшн спешил.
Естественно, перебросились парой слов, мы ведь хорошо знакомы, ну и получилось
так, что вместе в зал вошли, я впереди, Луис около меня, а папа сзади. Тут же
народ фотоаппаратами защелкал. Луис наклонился ко мне и шепнул:
«Ну, держись! Завтра все газеты напечатают: «Ника крутит
роман с тем, кто снимает голых баб, а господин Костров наплевательски относится
к дочери, позволяет ей все».
И точно! Папа сначала обозлился, а потом рукой махнул,
дескать, не заткнешь же всем глотку! Хотя, на мой взгляд, кое-кого из журналюг
следовало бы за язык на заборе повесить! Ой, вы не обиделись?
– Нисколечко, мой ангел, – улыбнулся я. –
Значит, между вами и Луисом ничего не было?
– Нет, – абсолютно спокойно ответила девочка.
Потом она взяла со столика небольшую пластмассовую
коробочку, ткнула в нее пальцем и приказала:
– Еще кофе и клубнику со сливками.
Мгновенно, словно он ждал под дверью, в кабинет черной
кошкой проскользнул официант с подносом в руке.
– Газеты очень много врут, – продолжала
возмущаться Ника, – про меня столько глупостей писали! Ну ваще! Прикиньте,
я играла в школьном спектакле роль старухи, для выступления понадобилось
платье, такое широкое, бесформенное, ну чтобы под него подушек напихать,
пожилые женщины ведь не бывают худыми. И где взять наряд? Если купить
какой-нибудь пятьдесят шестой размер, он с плеч свалится. Еле додумались! Поехали
с подружкой в магазин для будущих мам и приобрели прикид. Верх сорок второй, а
от груди вниз мешок…
