– Дома! – гаркнула хозяйка. – Тут близко,
мигом долетим. По коням, господа!
Глава 32
В кабинет Нора пригласила лишь Макса и меня. Андрей
Владимирович, медсестры и мрачные мужики остались пить чай на кухне.
– Садись, Ваня, – велела Элеонора и вдруг радостно
добавила: – Я нашла Франсуазу!
– Кого? – подскочил я.
Нора и Макс переглянулись, потом приятель сказал:
– Уж извини, пришлось тебя использовать в качестве
подсадной утки.
– Меня?
– Ну да.
– Простите, господа, – решительно сказал я, –
но я ничего не понимаю.
– Если сейчас спокойно выслушаешь меня, то
разберешься, – пообещала Нора, – кстати, где ключ от сейфа? Ну тот,
что я велела на шее носить.
Я схватился за грудь.
– Пропал.
Элеонора радостно засмеялась:
– Теперь понял?
– Нет.
– Ну тогда по порядку, – потерла руки
хозяйка, – значит, слушай. Борис Гофмайстер, богатый ювелир и вдовец, отец
красивой юной девушки, совершил слегка опрометчивый поступок – взял и влюбился
в Ольгу Корякину. Соображаешь, о ком идет речь?
– Ну да, – кивнул я, – бывшая сотрудница
лавки писателей, в молодости хорошенькая брюнетка, она мне азбуку подарила.
Нора усмехнулась:
– Знаешь, Ваня, в годы советской власти писатели
считались элитой. Многие из них были вполне обеспечены, имели машины, дачи и
даже ездили на отдых в Болгарию! Ясное дело, что некоторые женщины были готовы
на все, чтобы стать спутницей жизни члена Союза, а где лучше всего ловить
творческую личность?
– В издательстве, – ответил я.
– Э нет, – продолжала улыбаться Нора, – там
они появляются редко! Более эффективные места для охоты иные: Центральный дом
литераторов, так называемые дома творчества, например, в Переделкине, и
поликлиника. Среди этих мест ЦДЛ, безусловно, первенствовал. Во времена твоего
детства, Ваняша, там обслуживающий персонал, ну, администраторы, работницы бюро
пропаганды и всяких отделов, типа творческих кадров и иностранного, состоял в
основном из женщин, как на подбор, красавиц. Любая могла смело стать «Мисс
Москва», но у большинства девушек была иная задача – превратиться в супругу
прозаика или поэта, на худой конец критика. А на официанток местного ресторана
приходили полюбоваться даже сверхизбалованные советские актеры: Машенька,
Анечка, Валечка и другие были так хороши, что впору снимать их в кино.
Какие драмы разыгрывались в ЦДЛ! Какие писатели бросали
прежних жен и уходили к молоденьким! Какие скандалы с битьем зеркал случались в
старом здании на улице Воровского, ныне Поварской! Бог мой, для описания
событий не хватает Гомера! Чего стоила хотя бы история поэта К., с которым
прощались два раза. Одна церемония состоялась для троих детей и экс-жены,
вторая для молодой супруги и официального бомонда.
Олечка Корякина была из тех девочек, которые очень хотели
стать обеспеченными супругами литераторов. Едва закончив училище, она по
огромному блату устроилась в буфет ЦДЛ и открыла охотничий сезон на мужа.
Сначала девочка совершила ошибку – в семнадцать лет она
забеременела от одного маститого поэта и родила мальчика, Владю. Юная Олечка
полагала, что жена рифмоплета, узнав об измене, соберет чемодан и уйдет,
оставив четырехкомнатную квартиру и двухэтажную дачу. Поэтому молодая мать
явилась к законной супруге, положила перед той пищащий сверток и заявила:
– Ваш муж стал отцом, о чем вы и не подозреваете.
Ох, как ошибалась наивная девочка! Официальная мадам и не
собиралась лишаться благ из-за, как она выразилась, «зигзага» мужа. Против
Олечки ополчилась целая рать: дети поэта, которые были старше незадачливой
любовницы, подруги дамы и даже коллеги по работе. В результате Корякину выгнали
вон, правда, поэт признал мальчика, дал ему свою фамилию и денег на коляску,
потом устроил Олю на работу в Лавку писателей, но это все, более никакой
помощи. С тех пор жизнь девушки – череда романов, ни один из которых не
закончился законным браком. Отчего Олечке не везло? Понятия не имею. Может, на
хорошеньком юном личике слишком явно читалось слово «деньги»? Или Оля просто не
умела долго находиться «в образе», слишком рано из-под грима милой девушки
вылезало мурло прожженной тетки? Другим фартило, они находили богатых мужей, а
Оля по-прежнему сладко улыбалась, отпускала книги членам Союза, завязывала
быстро заканчивающиеся отношения и… все!
Сына Ольга ничтоже сумняшеся сдала на пятидневку, ребенок
ужасно мешал матери, порой она забывала его забрать в пятницу, маленький Владя
рос сорной травой. После детсада он плавно переместился в интернат и, к вящей
радости мамы, оказывался дома лишь на каникулах. Впрочем, в летние месяцы Оля
отправляла сына на весь сезон в лагерь.
Когда мальчику исполнилось четырнадцать, возможность
пребывания для него в интернате закончилась. Далее жизнь Владика могла потечь
по одному из двух путей: мальчик после окончания восьмилетки поступает в ПТУ и
получает рабочую специальность, либо он завершает десятилетку и идет в
институт.
И тут, впервые за долгие годы, Ольгу вызвала к себе директор
интерната и отчитала по полной программе. Слегка испуганная Корякина, не
удосужившаяся даже заглядывать в дневник к парню, была поражена. Оказывается,
Владя сплошной отличник, у него явный талант к математике и отличная фантазия.
Парень одарен сверх меры, способен стать и ученым, и писателем, и артистом.
Владя звезда местного театрального кружка, он завален похвальными грамотами от
роно, ему следует продолжить образование в нормальной школе.
Присмиревшая Оля забрала мальчика домой и определила в
ближайшее общеобразовательное заведение. Через месяц ей стало ясно: жить с
парнем невозможно. Нет, Владя вел себя превосходно, он исправно учился и не
имел пороков: не пил, не курил, не ухаживал за девочками, не гулял за полночь.
Но мальчика следовало кормить, поить и одевать. Владя самостоятельно не мог
даже заварить чай, сказалась жизнь, проведенная в интернате, в приюте дети, как
правило, не видят бытовой стороны жизни, их не пускают на кухню и в прачечную,
они не ходят в магазин, не слышат семейных ссор, не принимают участия в
разговорах взрослых, обсуждающих очередные покупки, и чаще всего не общаются с мужчинами,
потому что педагоги в подавляющей своей массе являются женщинами.
