– Вот негодяйка, – перебила меня женщина в коричневой
юбке, – да разве старый человек на такое способен?!
Брюнетка встала и оказалась почти одного роста со мной.
– Выходишь? – дружелюбно сказала она. – Если не
твоя станция, то все равно рекомендую убраться отсюда. Пошли.
Поезд вылетел на ярко освещенную станцию, и тут
сластолюбивый дедок взвыл во весь голос:
– …!
Потом он, продолжая громко ругаться, почему-то поднял левую
ногу. Не понимая, что случилось с противным старикашкой, я притормозил, но
брюнетка сильной рукой ухватила меня за плечо и выволокла на перрон.
– Дура ты, – с чувством сказала она, – в первый раз,
что ли, тебя за задницу схватили?
– Да, – честно ответил я.
– Тебе повезло, – усмехнулась девушка, – меня так
с тринадцати лет тискать пытаются, козлы. Ладно, даю тебе урок отбивальных
наук. Слушай внимательно. Как правило, к нам пристают не молодые, симпатичные
перцы – у таких девок полно, им бы со своими разобраться, на посторонних ни
сил, ни времени нет. Приклеиваются дядечки-старички, за сорок им стукнуло, жена
обрыдла, давно на нее не стоит, вот они и ищут развлечений в метро. Орать и
звать на помощь бесполезно, никто даже ухом не поведет, или на их сторону
станут. Ну вот как сейчас с дедком – по виду чистое несчастье, а лапы
скользкие, слюни по губам текут. Выход один – бить их!
– Драться?
Моя новая знакомая скорчила гримаску.
– Исподтишка. Лучше всего каблуком.
– Это как? – невольно заинтересовался я.
Брюнетка опустила взор.
– Ну, с твоими чапками шансов нет, смотри, что носить надо.
С этими словами она вытянула хорошенькую ножку, обутую в
элегантную лодочку на длинной, угрожающе острой шпильке.
– Ежели хамло руками шевелит, – продолжала она, –
не визжи, не возмущайся, просто встань ему на ногу, а потом посильней воткни в
лапу мерзавца каблук. Видела, как дед завертелся? Безупречно срабатывает,
безотказный метод. Есть, впрочем, еще один способ – булавка. Всегда имей ее при
себе, изловчись и кольни сволочугу. Если повезет, попадешь ему в то место,
которое он о тебя чешет. Поняла?
– Ага, – кивнул я, ошарашенный информацией.
– А еще лучше, – добавила брюнетка, – если
сумеешь, купи машину. Хоть в пробке, да одна! Метро – это война! За вход, за
место, за спокойную поездку. Ну, чао тебе, и помни, жизнь жестока: либо мы их,
либо они нас!
Завершив урок, девушка, гордо вскинув голову, зацокала
каблуками в сторону эскалатора. Я подождал, пока она скроется из виду, и пошел
следом, совершенно ошеломленный беседой. Может, Нора права, когда сердито
восклицает:
– Ваня, ты напоминаешь хрустальную вазу, укутанную в вату,
оглянись вокруг, ты не знаешь жизни.
Оказывается, молодым женщинам в вагонах небезопасно, и
благообразный дедок вполне способен оказаться мерзавцем. Нет, я не настолько
наивен, чтобы считать всех пожилых людей ангелами, и была в моей жизни одна
история, о которой совершенно не хочется вспоминать
[6],
но тем не менее я полагаю, что большинство пенсионеров все же заслуживает
уважения, и всякий раз изумляюсь, столкнувшись с негодяем, убеленным сединами.
* * *
Нора встретила меня на пороге, держа в руках пачку зеленых
купюр, перехваченную розовой резинкой.
– Вот, езжай назад! – нервно воскликнула она.
– Разрешите хоть умыться! – взмолился я. – Больше
не способен находиться в дамском обличье. Кроме того, у меня опять сломалась машина,
а путешествие в метро сплошной стресс, моральный Чернобыль.
– Ты, Ваня, нежный бутон, – вздохнула Элеонора, –
ладно, перевоплощайся в мужчину.
Я пошел в ванную. Нора не спускается в подземку и даже не
предполагает, какие неприятности поджидают приличную девушку в метро. Хотя она
не всегда была богата. Интересно, хозяйка обувала шпильки или носила с собой
булавку? Впрочем, хорошо зная Элеонору, я думаю, что она имела в сумочке
гранатомет. Нора предпочтет уничтожить обидчика с шумом и грохотом, подковерная
борьба – забава не для нее.
В очередной раз порадовавшись тому, что родился на свет
мужчиной, я спустился во двор, держа в руках ключи от автомобиля хозяйки. Когда
шофер Шурик болеет или находится в отпуске, в мои обязанности входит возить
Нору, но сам пользоваться шикарным «мерином» я не люблю, поэтому сейчас как мог
пытался отказаться от чести раскатывать на дорогой иномарке. Но спорить с Норой
– все равно что заставлять носорога выучить поэму Пушкина. Хоть на мыло изойди,
а ни одной строфы не услышишь. Элеонора патологически упряма, поэтому пришлось
идти в подземный гараж.
Возле дома Алексея я оказался совсем поздно, Москва стояла в
пробках. Припарковать машину во дворе не удалось, весь тротуар был заставлен
автомобилями, а посреди дороги громоздился микроавтобус с надписью «Скорая
помощь». Кому-то из жильцов блочной башни стало плохо.
Поколебавшись мгновение, я оставил машину со стороны фасада,
на проспекте, и снова вернулся во двор, хотел распахнуть дверь подъезда, но тут
она открылась сама. Двое мужчин в спортивных костюмах, явно не медики, а
соседи, призванные на помощь, несли носилки; рядом, держа в высоко поднятой
руке пластиковый пакет с жидкостью, торопилась молоденькая медсестра. Я
невольно бросил взгляд на того, кто лежал на носилках, и чуть не сел на
ступеньки, увидя иссиня-бледное лицо Грибкова.
– Алексей! – невольно вырвалось у меня.
Пожилая полная докторша, шедшая за носилками, равнодушно
поинтересовалась:
– Знаете больного?
– Да, это Алексей Грибков, парикмахер. Что с ним?
– Какой-то дрянью отравился, – меланхолично ответила
врач, наблюдая, как мужчины, кряхтя, вталкивают носилки в чрево
«Скорой», – сейчас много гадости продают, съел – и уехал за границу.
– Куда? – растерянно спросил я.
– За грань добра и зла, – философски ответила
эскулапша. – Вы его родственник?
– Нет, – быстро сказал я, – но могу сопроводить
Лешу в больницу.
– Не положено.
– Пожалуйста, разрешите.
– Не имею права, – не сдалась врач и полезла на
переднее сиденье.
– Прошу вас, – заныл я, – дайте хоть словечко сказать.
– Не до разговоров.
– Я принес Леше деньги, вот, смотрите!
