Ангел оглядывает длинную цепь сундуков, сумок, укладок и,
закрыв крыльями лицо, падает в обморок. Николетта, став багровой от
негодования, вытаскивает из кармана его хитона мобильный телефон и капризно
говорит:
– Небесная канцелярия? Безобразие! Прислали за мной
какого-то инвалида. Где «Кадиллак»? У меня багаж в руках не умещается.
Я взял телефон и набрал номер маменьки. Очень хорошо знаю,
что Николетта сама не любит снимать трубку, сейчас отзовется Тася, бывшая моя
няня, теперь домработница матери, а мне требуется поговорить именно с ней!
– Алле, – прогудела Тася, – говорите.
– Это я, только не кричи.
– Ща, погодь, – шепнула Тася.
Из телефона понеслось шуршание, треск, шум, в конце концов
вновь прорезался голос.
– Все, теперича говори, я в сортир ушла, только там от нее
спрятаться можно, – стала жаловаться Тася, – севодни велела торт
купить, из зефира, а где его взять? Она обозлилась дико, дескать, у Люки такой
вчера лопала, и ей теперь подавай, гости едут!
– Что у вас происходит? – перебил я бывшую няньку.
– А нормально все.
– Николетта заболела?
– Скорей я копыта отброшу, чем она чихнет, – вздохнула
Тася.
– Твоя хозяйка поругалась с врачом? С Сергеем?
– Он же отдыхать уехал, – пояснила Тася, – с женой
в Испанию подался. Ой, у нас такое было!
– Что именно? Сделай одолжение, говори кратко.
Но ясно и быстро излагать свои мысли умеет далеко не каждый
человек, поэтому сейчас, опустив кучу ненужных подробностей, я изложу суть
дела.
Николетта позвонила врачу, услышала, что тот за границей,
пришла в негодование, кинулась жаловаться Коке, а та моментально прислала
заклятой подруженьке эскулапа по имени Лукьян. Тот выписал маменьке кучу
средств и пообещал, что, приняв их, она станет молодой, красивой, умной,
богатой, счастливой, натуральной блондинкой с грудью четвертого размера…
– Сколько можно в туалете торчать, – вклинился в мерный
говорок Таси вопль Николетты, – гости вечером приедут, а у нас…
– Пока, Ваняша, – быстро сказала Тася и отключилась.
Я вынул сигареты, значит, можно не спешить и волноваться
определенно ни к чему, но лекарства купить следует, иначе не избежать скандала.
Интересно, какую прибыль фармацевтическим компаниям приносят истеричные особы?
Это тема для диссертации: «Влияние дурного поведения и капризности клиентов на
количество продаж».
Телефон ожил, на том конце провода была Нора.
– Едешь к Оськиной, – сурово заявила она, – пиши
адрес. Впрочем, ее муж тебе должен быть знаком. Профессор живет в доме, который
расположен напротив твоих родных пенатов, такое зеленое здание…
– С белыми балконами?
– Именно так он его и описывал, – согласилась
Нора. – Зовут ученого – Загребский Владилен Карлович, представишься
сотрудником телепрограммы «Врачебные тайны».
– Есть такая?
– Понятия не имею, вполне вероятно, что да, сейчас тьма
всяких шоу на разных каналах. Не перебивай меня, – стала сердиться
Нора, – кати к нему сию минуту, не задерживаясь, он ждет, жаждет
рассказать всю правду о трагедии, случившейся с женой. Твое дело понять: мог он
отомстить Араповой или просто так сболтнул про Чечню и похищение? Очень мне его
заявление не понравилось, слишком точно в десятку попало! Думаю, не случайно он
это сказал, либо сам подлость Марине устроил, либо знает что-то интересное.
– Навряд ли человек, замысливший столь масштабное
преступление, станет трепать на каждом углу о своих планах, – я попытался
слегка остудить слишком горячую голову хозяйки.
– Ваня, – гневно воскликнула Нора, – роль великого
психолога тебе явно не по плечу! Фразу про Чечню Владилен Карлович выкрикнул в
запале, в момент нервного припадка, в подобную минуту человек не следит за
собой, несет что ни попадя, он похож на пьяного, а у алкоголика, как известно,
что на уме, то и на языке! Поторопись к Загребскому.
* * *
Чтобы попасть в нужный подъезд, я воспользовался домофоном и
услышал искаженный помехами голос:
– Кто там?
– Корреспондент программы «Врачебные тайны», вас должны были
предупредить о моем визите.
Замок тихо щелкнул, я вошел в подъезд и ощутил приступ
ностальгии. Во времена моего детства район, где находится квартира Николетты,
считался суперпрестижным, тут высились кооперативы, в которых жили писатели,
актеры, музыканты и ученые. Для первых трех категорий построили современные
здания из светлого кирпича, квартиры в них были похожи, словно однояйцевые
близнецы: длинный коридор, от которого отходят комнаты, десятиметровая кухня,
раздельный санузел, правда, ванная крохотная, и кладовка. По нынешним временам
это очень скромное жилье, но в эпоху социализма основная масса людей ютилась в
каморках, о десятиметровой кухне народ даже и не мечтал. К тому же в подъездах
элиты сидели консьержки, совсем уж редкие птицы для советской Москвы. Приходя в
гости к Лене Котовой, чьи родители служили Мельпомене
[3],
или забегая к Толе Раскину, папа которого был пианистом, я оказывался словно у
себя дома, даже мебель в большинстве случаев повторяла нашу, о книгах я уже и
не говорю, тома Вальтера Скотта розового цвета, «серый» Джек Лондон,
«оранжевый» Майн Рид, «темно-зеленый» Диккенс и обязательно собрание сочинений
Ленина, все пятьдесят пять толстых томов.
Мы сидели на польских стульях, пили чай из сервиза,
сделанного в Чехословакии, зажигали люстры, произведенные в ГДР, и смотрели
телевизор «Рубин».
Но зеленый дом и его жильцы тогда казались анахронизмом на
общем фоне. Когда в районе началось массовое строительство кооперативов, здание
с белыми балконами уже высилось между деревьями, и там давно обретались ученые.
Квартиры у них были невероятные, похожие на лабиринты с загогулистыми
коридорами, мебель, на мой тогдашний, детский взгляд, жуткая: резные буфеты,
столы на львиных лапах, зеркала в бронзовых рамах. Я часто ходил сюда в гости к
однокласснику Алексею Вассерману. Если честно, меня привлекал не сам Леша, а
его дед Иосиф Давидович, энциклопедически образованный историк. Какая у него
была библиотека! Иосиф Давидович охотно давал мне книги, требуя лишь аккуратно
обернуть их в бумагу.
Потом старик умер, мы закончили школу и разбежались в разные
стороны, Лешу я практически никогда не вижу, а об Иосифе Давидовиче вспомнил
лишь сейчас, войдя в знакомый с детства подъезд.
