– А вот и нет, – покачала головой Маша, – вам
любой врач объяснит, если худеть больше чем на пятьсот граммов в месяц, дело
труба, через пару недель килограммчики назад прибегут, да не одни, а вкупе с
друзьями – жирнее, чем раньше, станете. Наши таблетки – классное лекарство, но
мы торопились, на экраны выходил очередной многосерийный кошмар с Оськиной,
лучшего начала для пиар-акции и не придумать, а потом она еще должна была пить
другой препарат: от потери веса морщины образуются, а таблетки их устраняют.
Чистая правда! Это шикарное средство, наше ноу-хау! В общем, все шло классно,
проект был на контроле у самой Араповой! И тут!!!
– Что? – с неподдельным интересом осведомился я. –
«Гусиных лапок» стало больше?
– Нет, Оськину разбил инсульт.
– Кошмар!
– Точно! Катастрофа! Такой антипиар, – запричитала
Маша, – газеты нас в клочья разорвали. Знаете, кто муж у Оськиной?
– Нет.
– Профессор Загребский, Владилен Карлович, вначале он очень
милым показался, но потом раскрылся не с лучшей стороны! Только жену в клинику
отволокли, он давай по всему телевизору бегать и кричать: «Это лекарство почти
убило Галочку». Вот какой подлец! А мы еще ей и палату, и врачей оплатили.
Просто негодяй! При чем здесь наш препарат? Да его Галочка алкоголичка, жаль,
мы поздно правду выяснили. И чем дальше в лес, тем толще партизаны! Не успела
медицина сообщить, что Оськина инвалид, речь к ней не вернется, в фильмах ей не
сниматься, как Загребский… ну прямо слов нет!
– И что он сделал?
– Ворвался в кабинет Араповой… Нет, не могу!
– Ударил ее?
– Хуже!
– Что может быть еще хуже?
– А вот может, – затараторила Маша, – ваще чума!
Скрутил он Арапову и попытался ее из окна вышвырнуть. Ясное дело, охрана
прискакала и профессору вломила! Так он! Во идиот! Его держат, а он орет: «Убью
Марину, сделаю так, что она будет мучиться всю жизнь. Сначала ее
сыночка-выродка в Чечню продам, в рабство. Знаю, к кому обратиться надо. Потом
ее саму уроют, а дочурку изнасилуют! И денег Арапова лишится, и детей! Всего!
Ни копейки не останется!» Ну не сволочь ли! Ладно, проехали. Это я к чему
вспомнила – никакой болтовни об Оськиной, только положительные примеры.
Напишешь хорошую, правильную статью, пристроишь ее в пару изданий, заплатим
тебе по полной и станем сотрудничать, ладушки? Ну, чего молчишь, отличное ведь
предложение, любой журналист ухватится!
Я в растерянности стал рыться в сумке, делая вид, будто ищу
блокнот. Дело начинает принимать новый оборот, появился профессор, обещавший
отомстить Араповой.
– У вас ведь есть координаты Оськиной? Домашний телефон, к
примеру? – спросил я.
– Что-то не пойму, – вздернула подбородок Маша. –
Вы собираетесь сотрудничать с нами или против нас? Секунду назад я
предупредила: никаких упоминаний об Оськиной! Ты чем слушал: ухом или
брюхом? – опять перескочила на «ты» девица.
– Очевидно, произошла некая накладка, – заулыбался
я, – наверное, я не слишком точно представился: работаю не в газете
«Ниро», а в сыскном агентстве с одноименным названием. Вот мой документ.
Башлыкова протянула руку, взяла удостоверение, бегло изучила
его и с некоторой опаской спросила:
– Вас сюда Загребский прислал?
– Нет, нет, я от вас впервые услышал эту фамилию, –
успокоил я Башлыкову.
– Тогда что случилось?
– Не подскажете, где можно найти Игоря Рогатого?
Маша сморщила носик.
– Зачем вам мой муж?
– Муж?
– Да.
– Однако странно.
– Что «странно»? – нахмурилась Маша и перешла на
«вы». – Или вы первый раз услыхали об институте супружества? Могу
приоткрыть завесу над тайной: кое-кто сбивается в пары и потом вполне счастливо
живет.
Неожиданно самодовольство пиарщицы стало раздражать меня, и
я решил щелкнуть нахалку по носу.
– Удивляет то, что вы назвались женой Рогатого. Дело в том,
что некая Полина Астахова, мать несовершеннолетнего ребенка, обратилась в наше
агентство с просьбой отыскать ее супруга Игоря Рогатого, который исчез в
неизвестном направлении, денег не дает, воспитанием дочери не занимается. Мы
изучили документы, представленные Астаховой, и пришли к выводу, что они
подлинные. Следовательно, либо вы сейчас намеренно вводите меня в заблуждение,
либо Рогатый двоеженец.
Маша заморгала, затем вдруг резко, совсем не по-женски
выругалась.
Я укоризненно покачал головой:
– Право, неприятно слышать подобные выражения из уст милой
девушки, оставьте такую лексику портовым грузчикам.
Башлыкова вскочила и заорала:
– А как еще назвать сволочь, которая разыгрывает комедии?
– Рогатый не женат на Полине?
– Нет!!!
– Но у нее имеется свидетельство о браке! И в документах
ребенка указано имя отца, – уверенно заявил я, несмотря на то что не видел
ни ту, ни другую бумагу.
– Это фикция, – окончательно разволновалась Маша и
начала рассказывать.
Нет смысла приводить тут речь Башлыковой. Она почти полностью
повторила повествование Полины, разнились лишь мелкие, незначительные детали.
– Да, – с жаром восклицала Башлыкова, – Игорек
колебался, стоит ли идти на такое, ведь признать ребенка – это на всю жизнь. А
что сказать девочке, когда она подрастет и, не дай бог, пожелает встречаться с
отцом? Сообщить ей правду? В общем, Игорь не сразу согласился выручить Костю,
знаете, почему он в конце концов решился?
– Наверное, обещанная сумма показалась ему
впечатляющей, – с долей цинизма отметил я, – квартира, машина, право,
это привлекательно.
Маша покрылась пятнами и зашипела:
– Конечно, у нас с Гарькой богатых родителей нет, помочь нам
некому, мы снимали комнату в коммуналке. Только я, не в обиду Полине сказано,
за сынками обеспеченных мамаш не охотилась, а Гарьке наследницы алмазных копей
не нужны, мы друг друга любим. Ни за что бы Игорь на денежки не польстился,
только Марина попросила Костю выручить. Между нами говоря, Арапов дрянь! Вы что
про него знаете?
Я развел руками.
– Обычную информацию: учится, ведет нормальный образ жизни,
не пьет, не курит, не колется, заурядный мальчик.
